Еретик Жоффруа Валле
Шрифт:
— Повезло принцессе Маргарите, — рассуждали одни. — Где ей сыскать лучшего жениха, чем наш Генрих.
— Не очень-то принцесса обрадовалась Беарнцу, — возражали другие. — Она до сих пор воротит от гугенотов свой длинный нос.
— Ничего, — утешали третьи, — король ей быстро повернет нос, куда следует. Наш адмирал теперь у Карла ближайший друг и советник.
— Но можно ли верить обещаниям короля? — раздался внушительный бас. — Тот, кто обманул нас десять раз, обманет снова.
Хорошо поставленный голос принадлежал одному из близких друзей адмирала, человеку большой силы и мужества,
— Зря вы, Луи Шарль, наводите на светлый праздник тень сомнения, — возразили ему. — Не станет же в самом деле король отдавать на заклание родную сестру.
— Право не станет, — поддержал его человек, чье мнение заставило всех смолкнуть. — Мой дорогой Луи Шарль, — произнес тот человек, входя в зал, — я ценю в тебе осторожность, но не разделяю твоей крайней подозрительности.
То был сам адмирал Гаспар де Колиньи. Небольшого роста, одетый во все черное, он едва заметно горбился и чуть приволакивал ноги. По его щекам сбегали белые усы, прикрывая глубокий, полученный в бою шрам. Длинная седая борода и исчерченный морщинами высокий лоб довершали облик предводителя гугенотов.
— Я разговаривал сегодня с королем, — продолжал адмирал, — и еще раз убедился, что малейшие наши сомнения беспочвенны. Карл молод и горяч, но он сумел понять, что любой плохой мир лучше самой хорошей войны. Король любит своих подданных и не хочет, чтобы французы убивали французов.
— Слава нашему адмиралу! — негромко прозвучало в зале.
— Ты чем-то встревожен, мой друг? — спросил адмирал у Луи Шарля Армана де Морона.
— Я хотел бы, адмирал, услышать ваш мудрый совет по одному волнующему меня вопросу.
— Идем, — сказал Колиньи, уводя Морона к себе в кабинет.
— Не верьте им, адмирал! — с жаром воскликнул Луи Шарль, когда закрылась дверь. — Мое сердце подсказывает, что король обманывает вас.
— Всегда ли можно верить доводам сердца, — усомнился Колиньи.
— Но кроме сердца есть и другие сигналы. Арестован Эли Пуатье, адмирал.
— Кто такой?
— Честный и порядочный человек. Простой стряпчий и верный гугенот.
— В чем его обвиняют?
— Как обычно, в ереси.
— Но какое отношение арест твоего знакомого имеет к обещаниям короля?
— Эли Пуатье взяли уже после примирения. И сразу же после того, как я открыто посетил его.
— Не понял, — нахмурился адмирал, в раздражении отбрасывая одну зубочистку и доставая другую.
— Раньше никто не знал, что Эли Пуатье связан с нами, — пояснил Луи Шарль. — Ныне, когда наступил мир и нам дали столь веские гарантии, я не счел нужным таиться и открыто зашел к нему в гости. До примирения я не позволял себе подобного. Я давно обратил внимание, что стоит мне посетить кого-нибудь из наших единомышленников, как ночью в тот дом являлись с обыском и хозяина арестовывали. Едва я со своим слугой выезжал за ворота, как за нами, словно тень, возникал подозрительный всадник. Тогда я начал хитрить, в узких переулках отрываясь от него. И люди, к которым я стал наведываться столь осторожно, никаким преследованиям не подвергались. Однако после обещаний короля, неделю назад я позволил себе, не скрываясь, заехать к Эли Пуатье. Чем закончился мой визит, вы знаете.
— Скверная история, — согласился
— Эли Пуатье, адмирал.
— О твоем Эли Пуатье. И о том, чтобы немедленно прекратились всякие слежки за нашими людьми. Только при таком условии мы сможем открыто смотреть в глаза друг другу и не коситься на Лувр. Нас должны связывать любовь, а не подозрения. Кстати, мой дорогой, как у тебя дела с Анной?
— По-прежнему, — вздохнул граф. — Она считает, что ее брак, скрепленный на небесах, может расторгнуть лишь сам господь бог.
— Когда призовет к себе ее Жоффруа Валле? — уточнил адмирал. — А до той поры твоя возлюбленная будет состоять в браке с умалишенным, который к тому же не живет с ней?
— Анна клянется, что пока он жив... — проговорил Луи Шарль Арман де Морон.
— Так черт подери! — воскликнул адмирал. — Или ты не мужчина?! Вызови его на дуэль!
— На что вы меня толкаете! В чем вина мужа Анны, которого я не видел в глаза?
— Ну не дуэль, — согласился адмирал. — Мало ли есть способов. Если ты, конечно, действительно любишь свою Анну и готов на все, чтобы завоевать ее.
Чтобы время от времени проверять верноподданнические чувства придворных, Карл IX устраивал в Лувре различные веселые представления, фарсы и карнавалы. Улыбнется кто-нибудь или не улыбнется? Королевские лицедеи разыгрывали такие уморические сцены, что шуты помирали со смеху. Но зрители в присутствии короля мужественно хранили на лицах холодное достоинство и лишь хоботком, по примеру властелина, вытягивали верхнюю губу.
— Очень смешно, — говорили они друг другу, делая хоботком губы. — Прямо невероятно смешно.
На этот раз в Лувре разыгрывался фарс, который назывался «Живые мертвецы». В нем рассказывалось о том, как в одном доме заболел адвокат и как его вылечили.
У адвоката случилось душевное расстройство: он решил, будто помер. Ему говорят, что он живой, но он ложится в постель и складывает руки на груди. Ни ест, ни пьет. В доме, естественно, переполох. Жена кричит:
— Ах ты старый хрыч! Ах ты пуп дьявола! Помер, говоришь? А кто станет отдавать долги? Кто рассчитается с зеленщиком и булочником? Где я возьму столько денег? Сейчас я тебя быстренько воскрешу!
Схватив огромную, словно оглобля, палку, жена адвоката бросалась к кровати и изо всех сил ударяла «мертвеца» по животу. Но «покойнику» хоть бы хны. Хотя грохот от удара происходил страшнейший. Кажется, что палка попадает не по животу, а по туго натянутому барабану.
— Ах так?! Ты совсем решил доканать меня?! — в исступлении кричит жена, обрушивая на живот мужа целый град ударов. — Вот тебе! Вот!
Бум! Бум! Бум! — вторит ей палка.
— Глупая женщина, — спокойно говорит муж, повернув лицо к зрителям. — Где она видела, чтобы мертвецов лупили палками по животам?