Еретик Жоффруа Валле
Шрифт:
— Вы? — удивился Карл. — Как вы это сделаете?
— Папа римский Пий Пятый кое-что задолжал мне, — пояснил Базиль. — В уплату долга он выполнит любую мою просьбу.
— Папа Пий Пятый задолжал вам? Да кто вы такой? Всех своих должников, которых папа помнил, он давно прикончил.
— Про меня он забыть не мог, ваше величество. То, что он у меня в долгу, он вспомнит сразу. Я привезу ему нечто такое, что мгновенно освежит его память.
— Как вас зовут? — спросил король.
— Базиль... Маркиз Базиль Пьер Ксавье де Бук, ваше величество.
— Это
— Был такой недурной учитель, сир, которого звали Базиль Флоко.
— Базиль Флоко! — воскликнул Карл. — Это тот самый, который, когда его сжигали, стрельнул в меня головешкой? Не могу спокойно слышать его мерзкое имя. Из-за чего вы, маркиз, поссорились с капитаном?
— Право, я даже затрудняюсь сказать из-за чего, — замялся Базиль. — Как это обычно бывает... Излишняя горячность, чрезмерная гордость...
— Я бы тоже на вашем месте показал этому прохвосту, — согласился Карл. — Вы хорошо деретесь, маркиз. Вы мне нравитесь.
— Благодарю вас, сир.
— Что вам нужно для поездки в Рим?
— Несколько дней сборов.
— Вот будет потеха, если вы действительно привезете разрешение от папы! — воскликнул Карл. — Завтра в полдень явитесь во дворец за деньгами и лошадьми. Я вам верю. Лошадей вы получите из моей личной конюшни. Самых лучших. Подберите себе надежных спутников, и — с богом! Если вы и впрямь сумеете попасть к папе, скажите ему от моего имени: чтобы извести ересь, хороши любые средства. Французский король Карл Девятый заверяет его святейшество. Слово в слово. Запомнили?
— Запомнил, — сказал Базиль.
— А вас, капитан... — начал король и запнулся.
Король увидел Альфу.
— Где ты шлялась, паршивка? — спросил он.
Капитан Жерар де Жийю родился в сорочке.
— Что-то слишком часто вы стали попадаться мне на глаза, капитан, — поморщился король. — Берегитесь. Все свободны. Я всех помиловал. Ступайте.
Поджав хвост, Альфа виновато лизнула руку Карла и стыдливо прикрыла красивые глаза. Она словно одобряла решение своего повелителя.
Лопоухого швейцарца, мимо которого проскочила из Лувра Альфа, простили тоже. Сержанта, которого разжаловали в рядовые, снова сделали сержантом, выпустив его из темной. А Базиля встретил у входа в Лувр сияющий Жоффруа Валле.
— Я же вам говорил! — обрадовался он.
— Не хотите ли прогуляться со мной в Рим? — спросил у него Базиль. — Проведать моего близкого родственника папу Пия Пятого.
— Вы, маркиз, в родстве с папой римским? — поразился Жоффруа.
— Да еще в каком! — выразительно поднял над головой указательный палец Базиль.
Спешащие по узким улочкам люди словно течением вынесли наших знакомцев к Гревской площади. Здесь гудела плотная толпа.
— Что там? — поинтересовался Жоффруа, силясь рассмотреть происходящее на высоком эшафоте.
— Еще одного еретика отправляют в ад, — ответили ему.
Густую черную бороду человека на эшафоте развевал ветер. Неужели Луи Шарль Арман де Морон?
—
За шумом было не разобрать, что там говорили, на помосте. Лишь когда помощник палача уронил графа на плаху, шум стих. Взлетел и упал топор.
— Звери, — прошептал Жоффруа, — дикие, неразумные звери.
А когда помощник палача показал народу отрубленную голову Луи Шарля, Жоффруа проговорил:
— Маркиз, я еду с вами в Рим. Я уже там бывал и знаю дорогу. Блажен, кто делает большое дело не для себя, а для других. Последнее время я, кажется, немного ослеп и запутался. Я догадываюсь, из-за чего погиб де Морон. Он спасал меня. Вечная ему память. Я не имею права отказываться от дела, на которое подтолкнул его.
То было самым сильным, как считал сам Жоффруа Валле, поступком в его жизни. Самым сильным, потому что Жоффруа не верил в возможность переступить через самого себя. Но он переступил. Он пришел к Анжелике и сказал, что уезжает с маркизом в Рим.
Она поняла его сразу.
— Я всегда знала, что ты уйдешь от меня, — ответила она. — Я знала...
— Но ведь я не ухожу от тебя, — попытался он успокоить ее. — Я уезжаю с маркизом де Буком в Рим. По очень важному делу.
— В Рим? — покачала она головой. — Жоффруа, евангелисты осуждали лицемеров, которые говорят одно, а думают другое. Зачем ты говоришь сейчас не то, что думаешь? Ты уезжаешь не в Рим, ты убегаешь от меня и от своей любви.
— Прости меня, любимая! — взмолился он. — Если бы я не любил тебя столь сильно, это не мешало бы моему зрению.
— Ты снова возьмешься за книгу, которую сжег? — спросила Анжелика.
— В огне сгорели листки, — сказал Жоффруа. — Книга осталась во мне. Быть может, даже лучше, что я ее сжег. Огонь отсеял ненужное.
Сердце Жоффруа разрывалось. Он плакал вместе с Анжеликой. Он молил ее о прощении. Он объяснял ей, что она любит его потому, что он есть вот такой. А если он останется с ней, то превратится в другого человека и она разлюбит его.
— Никогда! — рыдала она. — Я никогда не разлюблю тебя. Любой, кого я любила бы так, как тебя, остался бы. А ты уходишь. И за это я люблю тебя еще сильней. И еще за то, что ты дал мне сил понять, почему тебе надо уйти. Наверное, ни одна женщина в мире не способна поддержать своего любимого, когда он уходит от нее. А я говорю: ты делаешь правильно, иди.
— Ты ангел, — целовал Жоффруа ее руки. — Каждый человек должен идти на смерть для спасения человечества. Пусть даже не всего человечества, а хотя бы одного-единственного человека, как то сделал Луи Шарль. Но он сделал! А я, который проповедовал ему, отступлю? Нет! Я не имею такого права. Я не хочу стать предателем.
Долго ли двум одиноким мужчинам собраться в дорогу. Карл IX не поскупился на деньги. Дворцовый казначей, выполняя приказ короля, отсчитал такую сумму новенькими золотыми экю, какую Базиль отродясь не держал в руках. Обрадовавшись привалившему богатству, Базиль прежде всего решил расплатиться со своим вечным кредитором — Раймоном.