Еретик
Шрифт:
А за такое Бог, если он, конечно, есть, просто обязан был наказать — и жестоко.
Симон был в растерянности. Со слов Амра, Елена двинулась в путь с двумя сопровождающими рыбаками, — вождь аравитян оплатил им весь путь, — куда бы Елена ни пожелала.
«Но вот куда они тронулись?»
То, что ветер дул на юг, в верховья Нила, сильно усложняло задачу. Царица Цариц с равным успехом могла тронуться и вверх — по ветру, и вниз по течению, с опущенным парусом.
«Где ты, женщина? Что ты ищешь?»
Странным образом, Симон чувствовал,
«И какие у тебя планы?» — задрал он подбородок вверх.
Небо, понятное дело, молчало.
— А поплыву-ка я вверх, — вслух подумал Симон и жестом позвал ожидающего неподалеку перевозчика — единственного уцелевшего после схода грязевой волны. — В Мемфис [67] .
67
В данном случае, собственно, Мемфис.
Именно в Мемфисе в языческом храме служил еще один из уцелевших соратников, и был этот соратник неглуп и деятелен, — мог подсказать, и где лучше искать Елену, и какой ловушки можно ожидать от Того Который.
Однако все сразу пошло не так. Едва Симон отплыл от берега, на берегу появился Кифа, и вскоре небольшое рыбацкое судно вышло вслед Симону и начало держаться точно за ним — час за часом.
«Ну, вот и первая беда…» — констатировал Симон.
Если Джабраил был прав, а он всегда оказывался прав, Симон мог потопить это судно одним своим словом — так же просто, как зажег небо. И будь Симон лет на тридцать моложе, он попробовал бы это сделать непременно. Но теперь он склонен был помнить, что могут пострадать тысячи других ни в чем не повинных людей. И значит, в тысячах причинно-следственных цепочек он мгновенно станет крайним звеном, и станет виден Тому Который столь же ясно, как он сам видит парус на горизонте.
Хуже того, Симона все более глодала мысль, что он после зажженных небес и вошедшей в Александрию волны уже вовсе не так незаметен, как прежде, и что «хамелеоном», каким он был всегда, ему уже не быть. И все-таки более всего Симона терзало сказанное пятым и шестым и несказанное седьмым пророком.
Узнав, что пророчества придется исполнять, Симон задал пятый, совершенно очевидный вопрос:
— Зачем Отцу кровь Его Сына?
И получил стандартный церковный ответ:
— Отец и Сын едины.
Этот ответ не был ответом. Все познания Симона сводились к одному: единство палача и жертвы — гнусная ложь. Но, вот беда, Джабраил не лгал. Никогда.
— Значит, спасение возможно? — задал он шестой вопрос.
И снова Джабраил ответил ничем — пустым, ничего не объясняющим софизмом:
— Что внизу, то и наверху.
Это же говорил Гермес Трисмегист, вероятно, услышавший софизм от все того же Джабраила. Что ж, Гермес был уважаемый гностик, но широта толкования этого софизма делала его совершенно бесполезным.
И тогда Симон задал седьмой вопрос — седьмому отроку.
—
И архангел на вопрос не ответил — впервые за всю историю хождения человека в Иерусалим.
Евреи вкупе с аравитянами пытались вернуть Самнуд в руки Амра несколько раз и… отступили. С каждым днем Великий красный Поток разливался все шире, делая осаду попросту невозможной, и единственное, что успел сделать Амр, это укрепить соседний город Бусирис. А потом на судне главнокомандующего византийским флотом по не так давно расчищенному каналу приплыл Зубайр.
— Флот уже твой, — обнял его эфиоп, — какие приказания? Война?
— Нет, — мотнул головой Амр, — это неразумно. Сначала надо восстановить индийскую торговлю.
В тот же день прошедший очищенным каналом флот встал у Гелиополиса, и его начали грузить хлебом, а вскоре у ворот Троянской крепости толпились купцы — со всех краев Ойкумены. Ну, а вслед за купцами к Амру потянулись и посланники еще не взятых городов.
— Правда, что ты губернаторов и префектов на своих местах оставляешь? — первым делом интересовались они.
— А зачем их менять? — удивлялся Амр. — Люди их знают, верят им… ну, положим, поставлю я своего, и что мне это даст?
— А, правда, что ты на три года подати снимаешь?
— Это так, — кивал Амр. — Я слишком хорошо знаю, что такое голод, и я не хочу, чтобы это случилось и у вас, да еще по моей вине.
Как правило, этого хватало, и города переходили под руку Амра, даже не видя его в глаза. То, что аравитянин слово держит, в Египте знали все. И, в конце концов, когда в низовьях Нила появился лед, а в Эфиопии, как утверждали, выпал красный, горько-кислый [68] почему-то снег, Амра стали навещать и священники — из самых отдаленных областей.
68
Скорее всего, это результат вулканических выбросов в атмосферу.
— Что ты скажешь о знамениях? — первым делом интересовались они.
— Только одно, — качал головой Амр, — хватит идолопоклонства. Аллах един, и только Он — истинная защита человеку. Я всем это говорю, особенно варварам. И многие из них уже начали это понимать.
Священники многозначительно переглядывались; они уже видели главное: Амр — именно то, что нужно.
— А верно люди говорят, что вы не отрицаете Иисуса? — принимались допытываться они.
— Верно, — кивал Амр.
— А почитаете ли вы деву Марию?
— Как же ее не почитать? — удивлялся Амр, — Мариам одна из самых достойных женщин, каких знают люди.
— И Христос для вас имеет только одну природу?
— А зачем ему две? — разводил руками Амр. — Я кого ни спрашивал, мне никто не смог объяснить. Считать, что Бог вошел в него, как в дом, — заблуждение. Вы сами это всем говорите. Думать, что Иисус — Тот Самый, что не нуждается не только в теле, но даже в имени, еще худшая ошибка. Иисус имел и то, и другое. Разве не так?