Еретик
Шрифт:
Симон, тогда еще только начавший свое восхождение к высотам гностицизма, пытался возражать; с его точки зрения, Всевышнего интересовал духовный, познавательный опыт человека. Но чем дольше он жил на свете, тем лучше понимал: смысл твоей женщины не в измерении пропорций ее тела, а в обладании ею, как смысл врага не в том, чтобы познать, что им движет, а во вкусе его крови. И если «ситечко» и впрямь существовало, а, похоже, оно существовало, Господь оказывался жадным до впечатлений и очень живым существом, —
И это кое-что меняло.
Часть третья
О том, что Атриб и Мануф пали, Ираклий узнал быстро. Уставшие от затяжной блокады всей индийской торговли купцы сочли приход Амра знаком Божьим, прямо указующим, что пора возобновлять привычную мирную торговлю. Их поддержали ремесленники и крестьяне, и никто даже не подумал рисковать собственной бесценной жизнью, чтобы в перспективе обогатить несколько приближенных к императору семей. И почти сразу же пал Самнуд — главный город на всем восточном направлении дельты Нила.
— Взяв Самнуд, Амр взял нас не только за горло, но и за ядра, — на мгновенно собранном военном совете, в основном, из членов Сената, констатировал Ираклий.
И никто из притихших сенаторов даже не подумал возражать.
— Теперь он переждет паводок и двинется на Мемфис [64] .
Аристократы молчали.
— А если он возьмет Мемфис, у аравитян появится выход и в море Египетское, и в море Африканское, и в море Мраморное… то есть ко всем нашим портам.
64
Дамьетта. В Египте два Мефиса: собственно Мемфис и Мемфис — Дамьетта (Laurent, 1864) — второй по значению порт после Александрии. В Египте пары одноименных городов (Дамьетта, Бусирис, Никея, Матария и т. д.) — норма.
— Ему не взять Мемфиса, — осторожно возразил Теодор.
— Верно, — кивнул Ираклий, — потому что Мемфис защищают мои родичи, а не ты.
Теодор насупился, но возражать не рискнул.
— Да, Амру не взять Мемфиса, — прошелся перед членами Сената Ираклий, — но и нам его теперь в полной мере использовать не удастся. Как только аравитяне взяли Атриб, Мануф и Самнуд, они парализовали половину внутриегипетской торговли. И об опасности такого исхода я вас всех предупреждал.
— Все дело в этих предателях несторианах, — подал голос кто-то.
Ираклий горько усмехнулся. Несториане и впрямь не воспринимали Амра как чужака. Для них и мухамедяне, и евреи по-прежнему были намного ближе и понятнее высокомерных и заумных сторонников идеи двух природ, да еще и трех ипостасей во Христе.
— Это быдло вообще
Аристократы замерли. Фактически Ираклия только что обвинили в слабости и мягкотелости.
Ираклий выдержал паузу и кивнул.
— Верно, Теодор. Я и впрямь слишком добр. Фока за такой провал снял бы с тебя кожу. Прямо сейчас. Возможно, лично.
Полководец побледнел.
— Но я не Фока. Я не буду снимать с тебя кожу, я поставлю на Сенате вопрос о личной ответственности тех, кто тебя на этот пост пропихнул.
Теодор поперхнулся. При таком повороте все его покровители грозили вмиг превратиться в злейших недругов.
— Что тебе надо от меня, Ираклий?
— Ты должен вернуть империи хотя бы Самнуд, — процедил император. — Не вернешь, пеняй на себя.
Амр отправился посмотреть на свой последний выигрыш, лишь когда узнал, что и Самнуд — ворота в целых два Нильских рукава — пал.
— Елена?
Женщина резко обернулась и прижалась к стене спиной, и Амр горько усмехнулся. Все было понятно.
— Ты когда стала рабыней? Неделя? Две?
— Две, — опустила глаза женщина.
— Садись, — кивнул Амр в сторону низенького столика, — сейчас ужин принесут. А до этого кем была?
— Монашкой.
Амр удивился.
— А разве христианам разрешено делать монашек шлюхами?
— Я — военная добыча, — глухо проронила Елена.
— Тогда понятно, — кивнул Амр и требовательно хлопнул в ладоши.
Дверь открылась, и на пороге появился помощник повара с подносом. Аккуратно поставил на столик дымящееся блюдо с мясом, кувшин с кобыльим молоком, несколько лепешек, мед…
— Иди, поешь, — улыбнулся Амр, — мне сказали, ты почти ничего в рот не берешь. Почему?
— Грех, — коротко отозвалась женщина.
— Мед и молоко даже таким, как ты, не грех, — возразил Амр, — я узнавал.
Женщина не двигалась. Амр вздохнул, подошел к ней, взял за руку и силой подвел к столу.
— Кушай. А за себя можешь не бояться. У меня в Вавилоне четыре временных жены есть. Мне хватает.
— Как это — временные жены? — моргнула монашка.
— Вдовы, сироты, безродные, — пояснил Амр и оторвал кусок дымящейся говядины, — те, кого замуж второй раз не берут, а детей кормить чем-то надо. Мои солдаты в каждом городе таких женщин подыскивают.
— Человеку положена одна жена, — покачала головой женщина и осторожно взяла самый маленький кусочек лепешки.
— Много ты знаешь о жизни, монашка, — рассмеялся Амр.
— Иисус сказал, даже вторая жена — прелюбодеяние, — упрямо сдвинула брови рабыня, — и то, что вы делаете, — блуд.