Еретики Дюны
Шрифт:
Патрин, старый денщик Тега, провел Таразу в гостиную восточного крыла, в небольшое элегантное помещение, где была только основательная настоящая мебель. Нелюбовь Тега к песьим креслам и другой живой мебели была хорошо известна. Какой был у Патрина кислый взгляд, когда он провел в эту комнату облаченную в черное Верховную Мать. Тег сразу же понял значение этого взгляда. Длинное и бледное лицо Патрина, покрытое старческими морщинами, могло представляться другим неподвижной маской, но Тег не проглядел углубившихся морщин в углах его рта, застывшего взгляда старых глаз. Значит, Тараза сказала нечто потревожившее Патрина. Через высокие скользящие двери толстого плаза открывался вид на восток — на длинный травянистый склон до деревьев вдоль реки.
Тараза остановилась, едва войдя в комнату, залюбовавшись открывшимся из нее видом.
Тег без предварительной просьбы коснулся кнопки. Шторы закрыли вид, зажглись глоуглобы. Действия Тега дали понять Таразе, что он высчитал, что им необходимо остаться наедине. Он подчеркнул это, распорядившись Патрину:
— Пожалуйста, проследи за тем, чтобы нас не потревожили.
— Нужны распоряжения для Южной фермы, сэр, — осмелился заметить Патрин.
— Пожалуйста, пригляди за этим сам. Ты и Фирус знаете, чего я хочу.
Уходя, Патрин чуть резковато закрыл дверь — крохотный сигнал, многое поведавший Тегу.
Тараза прошлась по комнате, осматривая ее.
— Цвет липовой зелени, — заметила она. — Один из моих любимых цветов. У твоей матери был чудесный вкус.
Тег потеплел при этом замечании. Он был глубоко привязан к этому зданию, к этой земле. Его семья обитала здесь только три поколения, но уже наложила отпечаток на это место. Многое, в чем ощущались руки и вкус его матери, так и оставалось нетронутым.
— Это безопасно — любить землю и места, — сказал Тег.
— Мне особенно нравятся жгуче-рыжие ковры в холле и витражное стекло входной двери, — сказала Тараза. — Этот витраж действительно древний, я уверена.
— Ты наверняка прибыла не для того, чтобы говорить об интерьерах, — сказал Тег.
Тараза ухмыльнулась.
У нее был пронзительный голос, а подготовка Ордена научила ее использовать его наиболее эффектно. Это был не тот голос, который легко проигнорировать, даже когда он кажется абсолютно небрежным, вот как сейчас. Тег видывал ее на Советах Бене Джессерит. Там ее манера была могущественной и убеждающей, каждое слово — показатель злорадного ума, руководящего ее решениями. Он мог ощутить важность решения, стоящего за ее нынешним поведением.
Тег указал на кресло с зеленой обивкой слева от себя, она посмотрела, еще раз метнув взгляд по комнате, и подавила улыбку.
Она бы взялась, конечно, поспорить, что в доме не найдется песьего кресла. Тег был древностью, окружившей себя древностями. Она уселась и расправила складки своего облачения, ожидая, когда Тег усядется в точно такое же кресло напротив нее.
— Я сожалею о необходимости обращаться к тебе, когда ты уже в отставке по возрасту, башар, — сказала она. — К несчастью, обстоятельства не оставляют мне выбора.
Тег оперся своими длинными руками на подлокотник кресла — ментат, погруженный в размышления, его поза говорила: «Наполни мой ум данными».
Тараза на миг была обескуражена. Внушительное это было зрелище. В облике Тега сохранялась прежняя царственность. Высокий, с большой головой, увенчанной седыми волосами. Она знала, что ему не хватает четырех стандартных лет до трех сотен. Даже учитывая, что стандартный год был короче так называемого примитивного года, это все равно был впечатляющий возраст, и с таким опытом службы Бене Джессерит, чтобы она относилась к нему с уважением. На Теге, отметила она, светлой-серый мундир без знаков отличия. Тщательно пошитые брюки и куртка, белая рубашка с открытым воротом, обнажавшим покрытую глубокими морщинами шею. Золото поблескивает на поясе — она узнала солнце с лучами башара, полученное им при уходе с действительной службы. До чего же в духе практичного Тега! Он подвесил эту золотую штучку себе на пряжку пояса. Это ее успокоило. Тег поймет ее проблему.
— Нельзя ли мне выпить воды? — спросила Тараза. — Путешествие было долгим и утомительным. Последний участок пути мы прошли на одном из наших транспортов, который следовало бы заменить еще пять сотен лет назад.
Тег встал с кресла, подошел к стенной панели и извлек бутылку охлажденной воды и стакан из шкафчика за панелью. Он поставил все это на низкий столик у правой руки Таразы.
— У меня есть меланж, — предложил он.
— Нет, спасибо, Майлс. У меня с собой мой собственный.
Тег опять уселся в свое кресло, и она подметила в нем некоторую скованность. Учитывая его года, он был замечательно подвижен.
Тараза налила себе полстакана воды, выпила одним глотком и с изысканной осторожностью поставила стакан на боковой столик. Как же подступиться? Поведение Тега ее не удивило.
Он не желает вылезать из своего спокойного убежища. Ее аналитики предостерегали об этом. Со времени отставки Тег выказал более чем праздный интерес к фермерству. Его обширные земли здесь, на Лернаусе, были по сути своей экспериментальными участками.
Она подняла глаза и неприкрыто стала его рассматривать. Квадратные плечи подчеркивали узкую поясницу Тега. Значит, он до сих пор поддерживает форму. Это длинное лицо, резкие черты которого формируются рельефной костью: типично атридесовское. Тег заметил ее взгляд, как он делал это всегда — требуя внимания, но открытый всему, что может сказать Верховная Мать. Его узкий рот приоткрыт в легкой усмешке, обнажая ровные и светлые зубы.
«Он понимает; что мне не по себе! — подумала она. — Проклятие! Он почти столько же времени слуга Ордена, как и я!»
Тег не задавал ей наводящих вопросов. Его поведение оставалось безупречным, странно отстраненным. Она напомнила себе, что это вообще характерно для ментатов, никаких других выводов из этого не следует.
Резко встав, Тег прошел к серванту слева от Таразы. Он повернулся, скрестил руки на груди, и, откинувшись на сервант, поглядел на нее.
Таразе пришлось повернуть кресло, чтобы оказаться лицом к нему. Черт его возьми! Тег не собирался облегчить ее задачу. Все Преподобные Матери отмечали, как трудно заставить Тега присесть во время разговора. Он предпочитал стоять, плечи напряжены с военной жесткостью, взгляд устремлен вниз. Немногие Преподобные Матери достигали его роста — более двух метров. Эта его привычка стоять — на чем сходились все аналитики — была способом Тега (может быть бессознательным) выражать протест против своего подчинения Ордену. Ни в чем другом этот протест не сказывался. Тег всегда был самым надежным военачальником, когда-либо состоявшим на службе Ордена.