Эрик
Шрифт:
Он прижал лезвие палаша к её горлу и начал медленно выдвигаться на свет. Около костра он окликнул этих горе-телохранителей, призвав на помощь достаточно изощрённую фантазию в плане их сексуальной ориентации.
Прошло всего несколько минут, и ситуация кардинально изменилась. Вместо наглой и самоуверенной дамы с эскортом, в зале было четверо перепуганных мужчин и девушка, которую Эрик поставил перед собой на колени, намотав на левую руку её волосы, в правой руке он держал палаш, приставленный к её горлу.
— Итак, вы все здесь сегодня собрались, чтобы порадовать меня небольшим и любопытным повествованием о своей увлекательной жизни. Сначала говоришь ты, потом ты, дальше ты, и
— Господин, пусть лучше всё расскажет наша хозяйка.
— Я сам решу, что лучше. — Он потянул девчонку за волосы вверх, отчего та заверещала. — И если вы хотите решить всё миром, то будете образцом смирения и послушания. Я ясно выражаюсь?
— Да, господин.
— Итак. Сначала называете своё имя, далее имя отца и к какому сословию принадлежите, после этого рассказываете, что умеете делать руками, обладаете ли какими-либо знаниями и какое отношение имеете к храму Артемиды. Начали.
— Меня зовут Телеф, моего отца звали…
В общем, каждый из них довольно коротко и в то же время обстоятельно рассказал историю своей жизни, что умеет и как оказался в подпольном культе. Оказывается, в Керкире ещё со времен Константина сохранилась социальная группа, которая решила не отказываться от древнего культа. С каждым годом эта община угасала, теряя своих представителей. И теперь те, кто были в пещере, представляли собой весь культ — последнюю семью. Эти ребята были братьями девчонки, а их родители были убиты недавно во время ограбления. Разбойники напали, потому что эти переростки засветили кое-какое ценное культовое имущество. Семья была довольно процветающей, но не настолько, чтобы иметь охрану. Благосостояние родителей позволяло ребятам особенно не утруждать себя ни воинскими упражнениями, ни иными полезными вещами, а попросту бездельничать. Из всех них только девчонка умела читать и писать по-византийски и обладала незначительными знаниями по астрономии и астрологии.
— Хорошо. Теперь сели возле статуи. Ноги вытянули вперёд. Отлично. Если кто решит подёргаться и проверить, не течёт ли в его жилах кровь Персея, то я поступаю так — сначала отрезаю голову, а потом начинаю издеваться над самоуверенным трупом того, кто решил мне дерзить. О! Молодцы! Вы всё схватываете на лету!
Подождав, пока они замрут, он поднял за волосы с колен девушку и повернул её лицом к себе. Губы её побелели и тряслись, в глазах — ненависть и страх, лицо в слезах.
— Ну ты и красавица! Ты бы себя сейчас видела. Ну да ладно, вопрос, что я задавал твоим братьям, ты слышала. Так что я весь внимание.
— Как ты себе позволяешь со мной вести? Я верховная жрица Артемиды!
Эрик заломил ей голову назад так, что она завизжала, а его лицо нависало над её.
— Ты — верховная дура, если думаешь, что я позволю тебе разговаривать с собой подобным образом. Или ты забыла, как буквально полчаса назад потеряла лицо от страха? Грозная ты моя. Отвечай на поставленные вопросы, и, возможно, я сохраню всем вам жизнь ещё на некоторое время.
— Мясник! Я не буду отвечать тебе, я не поддамся! Ты сломал меня и унизил, но не до конца, во мне ещё остались капли гордости!
— Ты предлагаешь мне тебя унизить до конца? На глазах твоих братьев? — сказал он и немного сжал рукой, держащей палаш, её попу. Было неудобно, так как мешалась гарда, но девушка всё поняла и чётко отреагировала:
— Нет! Не смей!
— У тебя есть выбор, дорогая, или мы беседуем относительно вежливо, или… — Он подмигнул ей.
— Хорошо. Я… я не буду доводить до крайности. Зовут меня Деметра, моего отца звали Эвримах, мы из сословия купцов. У отца было десять кораблей, на которых он возил товары между Венецией и Афинами. Мы — последний
— Тебе осталось только сесть в уголке и сопли платочком вытирать. Не плачь. Я несу смерть далеко не всегда и далеко не всем. Сколько тебе лет?
— Шестнадцать. Господин, пожалуйста, скажите нам, от чьей руки мы унижены и можем умереть в любой момент. Сжальтесь. Незнание таких вещей невыносимо.
— Хм… ты действительно хочешь знать моё имя? Не испугаешься? Меня называли разными именами, в древности на этой земле меня звали именем Арес.
Глаза девушки округлились, лицо побелело, и, пару раз вздрогнув, она снова потеряла сознание. Парни, которые сидели у статуи Артемиды, были немного лучше девчонки. Они тряслись мелким ознобом с белыми как полотно лицами. Но в обморок не падали.
Вы, уважаемый читатель, спросите, зачем он этих и без того не сильно крепких духом ребят так бессовестно обманул? Но не удивляйтесь, ничего необычного в этом нет. Ведь нашему герою нужны были люди, причём преданные. А кому, как не древнему богу, будут верны эти люди, что из поколения в поколения сохраняли традиции отцов? На Артемиду он не походил никак. Поэтому, используя метод «кесареву кесарево», Эрик просто предложил им то, о чём они мечтали. Бога, что сошёл на землю в тяжёлые времена. Ну и так далее — таких легенд была масса. Почему бы не сотворить очередную?
Эрик, встряхнув девчонку, ещё немного с ней поболтал, после взвалил на плечо и, поднеся к братьям, свалил перед ними. А сам убрал клинок в ножны и вернулся к костру, который уже остро требовал его внимания. Когда костёр снова был в порядке, к нему робко подошла Деметра и попросила сесть рядом.
— Вы действительно бог?
— Какой каверзный вопрос. Скажи, что ты знаешь о богах?
— Немного, мой господин, я же говорила, что без трепета относилась к учёбе.
— Кто-то считает, что где-то там, над растрескавшимся сводом этой пещеры, живёт некое совершенное существо, которое абсолютно и всесильно. Оно неусыпно следит за вами — смертными людьми, чтобы направлять их на путь смирения и послушания. Оно любит вас настолько, что постоянно наказывает за непослушание. А то и просто для профилактики. У этого существа есть свои служители на земле, которые хоть и служат всесильному существу, но совершенно не получают у него помощь, а потому трясут вас, простых смертных, чтобы получить деньги, земли и власть. Ну и так далее. Ничего не напоминает?
— Напоминает, но очень смутно. Но разве это Бог?
— Верно. Это не он, это церковь, которая, пользуясь темнотой вот тут, — он ткнул пальцем в её лоб, — морочит людям головы, чтобы жить хорошо, есть сытно и спать сладко.
— Но что же тогда Бог?
— Бог… Тебе эту вещь будет очень сложно понять. Вы ведь тут привыкли, что Бог выражен материально — статуя там или иное изображение, причём, безусловно, этим выражением будет человеческий облик или его вариация. Своеобразное самолюбование, желание, нет — просто нестерпимая жажда ощутить себя пупком мироздания. Ты бы удивилась, если бы узнала, что визуального образа у Бога нет?