ERIKA
Шрифт:
Там, где прежде в «эпоху застоя» вкалывали рабочие за верстаками да станками, изгибались нынче голые танцовщицы. В дыму и огне мелькали юные стройные тела, вырываемые вспышками юпитеров из темноты. Громыхала музыка. Да разве ж это музыка? Ритмичное буханье без слов. Где «Мираж»? Где «Fancy»? И как под весь этот грохот прикажете танцевать?! Но публике нравилось, публика изгибалась ритмично. «Похоже, я от жизни конкретно отстал!»
Мы с пацанами успели занять столик – хорошо, рано пришли. Зал заполнился к полуночи так, что упавшее яблоко в кутерьме этой было б уже не найти. Надравшись как следует, я протиснулся на танц-пол. Закрыв глаза, дёргался с прочими «танцорами». Голова шла кругом. Когда изредка отворял зенки – по кругу мимо меня плыли разноцветные фонари, плыли искажённые гримасами лица. Вдруг – стоп! В темноте, метрах в пяти справа, меж колышущимися в такт этой долбиловки головами, мелькнуло её лицо. Я потряс головой, напряг зрение. Точно! Она!
Жанна отрывалась самозабвенно! Я даже залюбовался, но ненадолго. При других обстоятельствах я пожирал бы её глазами хоть целую ночь, но не сейчас: она танцевала с мужиком, позволяла ему себя лапать. И он именно лапал её. Не украдкой. Мял по-хозяйски, так, чтобы все видели: она его! А Жанна была не против. Похоже, она, в самом деле – его! Мужика этого я узнал – коммерсант не слишком высокого пошиба, держал он пару торговых палаток с бижутерией – на мини-рынке и у ДК.
Мне стало как-то тоскливо. Ребята плясали. Я же, вернувшись за столик, опрокинул одним махом полстакана «отвёртки». Но долго скучать в одиночестве не пришлось. Неожиданно передо мной вырос, вынырнув из глубины клубящейся молодёжи, Гена – мой знакомый «крокодил».
– Привет! Как делишки? Чего грустим? – его весёлый крик прямо в ухо еле перекрывал звуки, доносящиеся из громадных динамиков.
– Делишки у прокурора, – как-то несвязно прокричал я в ответ.
– Сам ты прокурор! Ха-ха-ха! Опять ты всё перепутал! У прокурора – дела, у братвы – делишки! Пошли, подышим, а то я горло скоро надорву!
Сквозь постоянно перемешивающуюся толпу протиснулись мы на улицу. Свежий ночной ветерок пробежал по лицу. Где-то за углом отчаянно пиликала автосигнализация, но после клубного музона пиликанье это казалось мне райской мелодией. Сверкнул в ночи серебряный портсигар. Генино лицо озарилось пламенем зажигалки. Я открыл было рот, но Гена опередил:
– Тебе закурить не предлагаю. Сигаретки эти нужно курякать только по-трезвяни.
– Да ладно. Мне и без них хорошо, – пробормотал я.
– Ну что, надумал? В бригаду мою идёшь?
– Я ещё думаю, и вот что, – принюхиваясь к аромату сигаретного дыма, я чуть не забыл о чём разговор. – Ах, да. Что скажешь на счёт Чубэна? Говорят, он хозяин Карлоса. Вопрос мой ты сможешь с Чубэном решить?
– Если ты спрашиваешь, смогу ли я защитить от Чубэна, надумай он наказать тебя за Карлушу – то я тебе прямо отвечу: нет! Но суть не в этом. Я могу попросить Чубэна, чтобы он тебя не наказывал. В конце концов, бригада моя ведь тоже под ним, хоть и не напрямую!
– Ты, как и Карлос, под Чубэном?
– Тут всё немного сложнее. Я под Шмелём, у Шмеля таких бригадиров, как я с десяток. А Шмель под Чубэном. У Чубэна «шмелей» таких – целый улей! Карлос же был поначалу одним из бригадиров Игоря-Штурмана, который нашему Шмелю и кореш, и конкурент – два-в-одном. Но братва от Карлоса разбежалась. Кому охота под беспредельщиком работать? Формально Карлос всё ещё под Штурманом, но реально – сам по себе. Точнее, напрямую под Чубэном. – Гена вздохнул тяжело, задумался на секундочку, а затем уточнил. – Короче, чтобы башку не забивать: все мы в этом городе – так или иначе – под Чубэном.
– И сдался Чубэну такой отморозок! – налетел порыв ветерка, и я пошатнулся: доза алкоголя, принятая на грудь, давала о себе знать. Заплетающийся язык мой с трудом ворочался. – От Карлоса проблем, на… наверное, больше, чем пользы. Так какого ху… худенького… Чубэн его держит?
– А вот это – не нашего ума дело. Значит, Чубэну нужен Карлуша, если держит. Ну, к примеру, чтобы пугать им кого-то. Власть – штука сложная. Система сдержек и противовесов.
– Пожалуй, такой громила на роль противовеса сгодится.
– Это всё в прошлом, в прошлом! Теперь Кастратос – даже не мужик! Его и раньше не уважали, его боялись. Теперь его и вовсе презирать станут. Боров, он и есть боров, хоть в Африке, хоть на Бора-Бора. Ха-ха!
– Заладил ты: боров, боров… – пробормотал я, глядя как Гена, затушив сигарету о стену заведения, отправляет щелчком чёрный окурок точно в урну. Во мне пробуждалось смутное желание.
– А кто ж он, по-твоему? Боров – это кастрированный хряк. Такого порося чисто на мясо ростят, – выкурив сигарету, Гена, казалось, стал ещё бодрее, ещё веселее. – У борова гормоны мужские не выделяются, поэтому он и покладистым становится, и вес быстрее набирает. Всё это и Карлушу нашего ждёт. Спёкся Карлуша – не мужик! Но обидчику своему отомстить всяко-разно захочет, так что соображай порезче!
Мы направились обратно в клуб. Прямо перед дверьми, из-за которых долбила музыка, я придержал Гену за локоть.
– Подгонишь сигаретку? – спросил его чуть заискивающе. – Я её завтра выкурю.
– Держи сразу две, – волшебный серебряный портсигар распахнулся передо мной. – Ты занычь их подальше, до утра. Помни: с алкоголем – ни-ни!
Сидя за столом, тянул «отвёртку» бокал за бокалом. Рядом бухали, курили пацаны. Не зная куда заныкать Генины сигареты (в кармане сломаются, на столе замочатся), я сунул их за уши. За правым ухом сигаретина держалась отлично, другая же – из-за левого уха – постоянно выпадывала. Мне пришлось просто держать её в кулаке. Так и сидел, не помню как долго, пока вновь не увидел Жанну. К тому времени – где-то в четвёртом часу ночи (или уже утра?) – был я, как говорится, пьянее бидона с брагой.
Жанна отрывалась всё так же. Самозабвенно! По-прежнему этот мужик рядом с ней (барыга хренов!) распускал лапы, танец их стал ещё откровеннее. Заметив меня, она не смутилась. Подмигнув мне, продолжала гнуться в такт музыки, сильнее ещё прижимаясь к своему кавалеру. Теперь мне казалось, что Жанна специально дразнит меня.
«Эта стервозина хочет, чтобы я её ревновал. Дудки!» Замахнув остатки рабоче-крестьянского коктейля, я машинально сунул в рот чёрную сигарету. Откуда-то всплыл передо мной огонёк, и я прикурил. В голове неожиданно прояснилось. «И чегой-то крокодил на пьяну голову курить запрещал?» Но как только раздавил я в стеклянной квадратной пепельнице окурок, тут-то всё и началось!
Меня прибило! Я сидел сам не свой. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Дышал и то еле-еле. Душа словно была не в теле. Перед глазами туман. В черепушке дурман. Неожиданно взгляд сфокусировался на танцовщице, одной из двух «go-go girl». Девочка-зажигала работала на специальной висячей подставке прямо под потолком. Словно заворожённый, не в силах двинуться с места, наблюдал я её энергичные движения. А в голове крутилось: «До чего же я докатился? Здоровый парень – гири, бокс – и что же? Меня – такого пришибленного – в данный момент, вот эта самая девочка go-go в бараний рог на раз-два скрутит. Надо завязывать. Гадство какое! Надо…»