Ермак: Начало. Телохранитель. Личник
Шрифт:
Вскоре удалось определить главаря или командира данного отряда. Это был маньчжур высокого роста, сухой и жилистый. В свете костра удалось разглядеть, что он уже немолод: в его густой косе серебрились седые нити. Лицо властное, да и от всей его фигуры веяло каким-то покоем, огромным самообладанием и силой. Все его распоряжения выполнялись бегом. При этом он не разу не повысил голоса.
«Да, судя по всему, этот дядя свою банду-войско держит в ежовых рукавицах, и оно пойдет за ним в огонь и в воду. Поэтому гасить тебя, дядя, надо в первую очередь», – подумал я.
Минут через двадцать после того, как мы стали наблюдать за базой, хунхузы, заслышав удары поварешки о котел, стали собираться под навесом за столом. На кухне перед котлом образовалась очередь.
На поляну к своим мы вышли минут через сорок, предупредив их о возвращении условным криком гагары. Собрав казачат вокруг себя, внутри вагенбурга из коней, я тихо отдал приказ:
– Внимание, собираемся, на конь и выдвигаемся назад на юг вдоль реки. Где-то через версту будет большой ручей, который мы форсировали. На южной стороне ручья делаем остановку. В головном дозоре вторая тройка. Лис, третья тройка и Дан с Туром – основные силы, я и Леший – тыловой дозор. Передвигаемся очень тихо, колонной, шагом в пределах видимости. Оружие на луке седла. На остановке у ручья все объясню. Вперед!
Все-таки хорошо я выдрессировал ребят за полгода! Никаких вопросов, молча разобрали лошадей, в седло и в указанном порядке выбрались на тропу. Через десять минут, форсировав ручей-речку шириной метров пятнадцать и глубиной в середине русла под брюхо лошади, остановились.
Подозвав Шило с Сычом, я дал им команду быстро найти дальше на юг вдоль реки полянку, где мы могли бы остановиться на ночь. Остальным дал команду спешиться и собрал их вокруг себя.
– Слушайте внимательно, браты. Дело дрянь! Ниже по реке на север, верстах в двух отсюда большой долговременный лагерь хунхузов, рассчитанный на пятьдесят человек и больше. Сейчас в нем двадцать четыре или двадцать шесть человек – не видел, сколько человек в дозоре с северной стороны их лагеря. Возможно, что кто-то и в шалаше остался спать и на ужин не вышел. Лошадей в лагере тридцать четыре. Все хунхузы одеты одинаково, очень хорошо вооружены. Если я не ошибаюсь, то пятизарядными винтовками «Гевер». Такие магазинные винтовки только четыре-пять месяцев назад стали выпускать в Германии. При наблюдении за ними у меня создалось впечатление, что это не банда, а армейское подразделение.
– У меня тоже, – вставил свои пять копеек Леший.
– Одним словом, атаковать их – значит подписать себе смертный приговор.
– Тоха, что, даже не поквитаемся? Зачем тогда мы здесь остановились? – подал голос мой зам Лис.
– Самым верным решением, на мой взгляд, является возвращение в станицу. Доставим трупы, сообщим результаты разведки. А дальше пускай у атамана и командования полка голова болит об этих варнаках. – Я оглядел стоявших передо мной казачат и уже в сгустивших сумерках не увидел в их глазах и на лицах понимания, да и не согласный со мной гул-стон восьми глоток прозвучал довольно-таки громко.
– Тоха, – опять взял слово знавший меня лучше всех Ромка, – но ведь зачем-то мы здесь остановились? Ни за что не поверю, что ты не придумал, как нам с хунхузами сквитаться!
– Есть задумка, – не стал я отпираться, – но она очень рискованная. Ее озвучу, если вы все решили воевать и, если надо, умирать.
«Да, мы готовы», «Да!», «Конечно, готовы!» – зазвучало со всех сторон, при этом казачата подтверждали свое согласие энергичными кивками головы.
Вот ведь времечко! Жаль, что ушедшее, точнее, прошедшее для меня из того времени! Здесь тринадцатилетние пацаны, пускай и выглядевшие как парни лет по шестнадцать-восемнадцать, все как один рвутся в бой, зная, что могут погибнуть. Со смертью своих близких и станичников они сталкивались уже неоднократно. А двадцать первый век? В тринадцать лет мальчишка там маленький ребенок, которого чуть ли не за ручку надо в школу водить – вдруг кто обидит по дороге! В восемнадцать лет основная цель мальчишек-детишек – откосить, откупиться от армии, если ты не лох. Со спины по фигурам основную массу молодежи лет пятнадцати-восемнадцати и не различишь, парень это или девчонка. Тем более что среди той молодежи полно и парней с «конскими хвостами», и бритых наголо девчонок. Мода у них такая: «Чем чуднее – тем моднее». А здесь парни готовы поставить свои жизни на кон только за то, что убийство своих, а тем более казаков, никому спускать нельзя. И больше боятся не своей смерти, а осуждения в глазах станичников за трусость.
– Ладно, рискнем! Слушай сюда. Завтра на рассвете готовим на берегу слева и справа от брода через ручей окопы для стрельбы лежа, маскируем их. Сектора обстрела, порядок стрельбы скажу и покажу завтра на месте. На тропе готовите еще три окопа и маскируете их. Это на меня, Лиса и Лешего.
– А вы что будете делать? – спросил Шах.
– Мы втроем снимаем дозор у лагеря, немного постреляем там и быстро-быстро несемся сюда. Как мне кажется, такой наглости хунхузы не вынесут и отправят за нами погоню, которую мы и приведем в нашу V-образную засаду, о которой я вам раньше рассказывал. Смотрите, – я показал справа и слева от себя на берега ручья или небольшой речки, которые песчаными кручами возвышались справа и слева от тропы, – берега брода через ручей образуют изгиб, как седловина, туда надо спуститься, причем желательно шагом, а то по песку можно рухнуть вместе с конем, перейти ручей и подняться по песчаному склону верх. Думаю, на три-четыре выстрела времени у всех хватит.
– А ты, Тоха, с Лисом и Лешим будете группой прикрытия против тех, кто вдруг вырвется из этой седловины? – довольно закончил Феофан Чупров. – А что? При таком раскладе мы их всех положить сможем, главное не мазать.
– Это точно. Главное в засаде – меткость стрельбы. Первым залпом по разобранным целям необходимо положить восемь хунхузов. Дальше как получится. Но лучше один выстрел – один мертвый бандит. Да и нам троим надо будет окопы отрыть так, чтобы мы вам помогали огнем, благо небольшая возвышенность местности здесь позволит нам перекрыть противоположный вход-выход из седловины, – отметился в обсуждении Леший.
– А я вам говорил, что Ермак придумает, как нам бандитов к ногтю прижать! – сияя как самовар, заявил Ромка.
– Стоп! – отреагировал я на эту реплику. – Какой Ермак? Мой позывной Тоха.
– Несерьезный какой-то позывной, тем более и мой дед, когда я ему рассказывал о наших занятиях, так же как и дед Уса, атамана Ермака неоднократно вспоминал, и твое происхождение от него, – степенно вступил в разговор младший Шохирев. – Поэтому я за то, чтобы у тебя позывной был «Ермак». А то я – Шах, а ты – Тоха.
Раздавшиеся после этих слов возгласы казачат показали, что они все поддерживают предложение Шаха. Отказываться от такого подарка я не стал. Мой позывной из жизни в будущем вернулся ко мне, пусть пока только в кругу нашего учебного подразделения.
Вскоре вернулись Шило и Сыч, которые нашли метрах в ста от брода и метрах в сорока от тропы в глубине леса небольшой овраг с ручейком, где мы смогли с комфортом разместиться. Напоили лошадей, привязали их к импровизированной коновязи из веток густого кустарника, расседлали, почистили, подвесили на морды торбы с овсом. Теперь можно позаботиться и о себе. Разожгли «полинезийский», практически невидимый со стороны костер, проведя перед этим необходимые земляные работы, и приготовили на нем в двух походных отрядных котлах кулеш и чай. Для ночлега нарубили лапника от растущих недалеко от оврага сибирских елей, на который уложили попоны и оставшиеся плащ-палатки. Оборудовали таким образом два спальных места: одно для меня, Лиса, Лешего, и второе для четырех человек. Одна четверка в дозоре, одна четверка спит. Нам троим, по общему решению казачат, было дано распоряжение спать всю ночь и не дергаться, так как завтра у нас троих самая сложная задача.