Ермак: Начало. Телохранитель. Личник
Шрифт:
– И как ты это определил? – с какой-то неприятной ухмылкой поинтересовался Данилов.
– А ну помолчи! – повысил голос старейшина Лунин.
– Когда осмотрите покойниц, сами поймете! – продолжил я. – Нападение, судя по следам, совершило чуть больше десяти варнаков. На общем круге было решено их преследовать. Где-то в десяти верстах по берегу Ольгакан на север был обнаружен лагерь варнаков, рассчитанный на пятьдесят и более человек, в котором находилось двадцать шесть хунхузов.
– Вот ёк-макарёк! – это уже подал голос старейшина Савин.
– С учетом позднего времени, нападение на лагерь было перенесено
– Какое нападение? – Атаман Селеверстов, на глазах краснея лицом, поднялся из-за стола. – Ты что, Тимоха, совсем заигрался в сказочного богатыря? На подвиги потянуло?
– А ну молчать!!! Сел на место! – такого рыка от старика Шохирева никто не ожидал. – Продолжай, Тимофей!
Атаман плюхнулся на табурет, а я продолжил:
– Несмотря на то что я был против нападения на хунхузов, мы были вынуждены это сделать, иначе не смогли бы в глаза смотреть друг другу. В общем, на следующее утро в двух верстах от лагеря на берегу брода через ручей организовали засаду, где засели в окопах восемь казачат, а я с Ромкой и Вовкой осуществили нападение на лагерь. Сняли кинжалами с Ромкой двух часовых, потом застрелили в лагере трех бандитов, включая их главаря, а дальше на хвосте привели оставшихся хунхузов в засаду, где их всех и положили. Одним словом, вентерь.
– Да-а-а… Вентерь… – произнес Митрофан Савин и замолчал.
– И что, всех двадцать шесть хунхузов убили? – с каким-то недоверием спросил старик Шохирев.
– Так точно, дедушка Давид. Всех положили. Что смогли из трофеев, собрали в засаде и в лагере, и аллюром в станицу.
– И куда же вы, герои, так спешили? – ехидно спросил Данилов.
– Судя по всему, эти хунхузы были дезертирами из циньской конницы. Практически все одинаково одеты, с одинаковой амуницией, вооружены все винтовками «Гевер 88», которые начали выпускать в Германии полгода назад. Мне об этой винтовке рассказывал зимой кореец в Благовещенске, у которого я патроны для своей восьмизарядки покупал. Каким образом этими новейшими винтовками оказались бандиты вооружены, я не могу себе представить! А вот то, что где-то рядом еще три пэн хунхузов, судя по размеру лагеря, могло находиться, я представлял себе легко. Поэтому собрали, что смогли увезти, забрали покойных, и быстрее в станицу. Главное, все целые остались. Раненых нет. Жалко, шестнадцать лошадей пришлось оставить в одном большом переходе от станицы, да и лагерь очень быстро осмотрели. Там добра осталось!!! – Я закатил глаза к потолку и присвистнул.
– Кхе… Тимоха, а ты, часом, не врешь нам? – Выцветшие глаза старика Шохирева, не мигая, уставились на меня.
– Дедушка Давид, да как мне врать-то. Трупы найденных убитых на волокушах, трофеи во вьюках. Да коней трофейных только двадцать семь голов пригнали. Все казачата на молодых монголов-жеребчиков пересели.
– Убитые кто, выяснили? – спросил старейшина Лунин.
– Нашли их обмундирование в лагере. Судя по погонам, казаки, вернее всего, из Екатерининской сотни, а офицеры – подполковник и капитан из инженерного полка, но какого, я не знаю. Платья барышни и девочки также нашли. В плащ-палатки покойные голышом, как мы их нашли, завернуты. Документы, может быть, где-то и есть, надо вьюки потрошить да и с трофеями разобраться.
– Да погоди ты с трофеями… – махнул рукой атаман.
– Нет уж, господин атаман. Одиннадцать винтовок «Гевер 88» и по тридцать патронов к каждой, монголы-жеребчики, которых казачата выбрали, серебра по сто рублей каждому, поддевки из меха красного волка, ну и остального по мелочи мой отряд забирает! А свое старье сдает для передачи в Благовещенск. Надо только лошадей пригнать! – Я, набычившись, уставился на Селеверстова.
– Кхе-хе, ха-ха, ха-ха-ха… – раздался булькающий смех Шохирева, к которому вскоре присоединились старейшины Савин и Лунин.
Данилов улыбался, а мы с атаманом продолжали сверлить друг друга взглядами.
– Эх, – прекращая смеяться, заговорил старейшина Шохирев. – Жалко, Афанасий не дожил до сегодняшнего дня, а то увидел бы, какого внука-атамана вырастил. Ермак! Вылитый Ермак! Настоящий атаман! – Шохирев вытер слезящиеся глаза и продолжил: – Хватит, Петро, его взглядом бодать. Пора на круг выходить. Распускай казачат, им и так досталось. Покойных на ледник к Сычеву, трофеи в сборную горницу. Лишних лошадей пока к Савину на постой.
«Да, вот что значит больше десяти лет атаманствовал в свое время Давыд Шохирев. Три предложения – и всем понятно, что делать», – подумал я.
Все поднялись и направились на выход. Уже около двери в сени меня нагнал вопрос в спину старика Шохирева:
– Тимофей, неужели все трофеи здесь? Или захоронку где организовали?
Я повернулся лицом к казакам и с сожалением произнес:
– Да не успели, в трех верстах от станицы на тропе дядьку Михаила Лескова встретили. А так, конечно, хотели кое-что в обход ко мне на хутор отвезти, до того как в станицу войти. Эх! Раньше надо было!
Мой глубокий вздох-выдох вызвал новый взрыв смеха казаков. Отсмеявшись, вышли на крыльцо, с которого увидели, как Подшивалов Алексей и Анисим Чупров пытаются вывести из строя своих сыновей.
– Что значит не положено? – Немного поддатый отец Чуба стоял перед сыном, тыкая ему указательным пальцем в грудь. – Тебе отец говорит идти домой или кто?! Что значит Ермак приказал ждать дальнейших распоряжений? Какой Ермак?
А рядом аналогичный диалог Подшивалова с Шило под смешки окруживших площадь казаков.
– Господа станичники! – голос атамана Селеверстова навис над площадью, застив всех замолчать. – Во время учебного выхода казачата обнаружили убитыми хунхузами трех казаков Екатерининской сотни, двух офицеров и молодую женщину с ребенком. Несмотря на молодость, ими было принято решение нагнать по следам убийц и наказать их. Это им удалось. Двадцать шесть бандитов было ими уничтожено, а убитых хунхузами и трофеи наши казачата привезли в станицу.
Тишина на майдане взорвалась криками, среди которых звучали сомнения в рассказе атамана.
– Станичники, я понимаю, что в это тяжело поверить, но тела убитых на волокушах и вьюки с трофеями говорят о том, что это правда. Поэтому казачата учебного отряда сейчас заносят вьюки с трофеями в сборную горницу и потом свободны.
«Фууу… – мысленно я выдохнул про себя. – Сейчас в сумерках спрячем сумки с патронами и золотом. А остальное все в горницу».
Между тем Селеверстов продолжал раздавать команды. Из толпы станичников, окружившей отряд, стали выходить казаки, которые взяли под уздцы лошадей с волокушами и повели их к леднику у фельдшерского дома Сычева.