Ермак
Шрифт:
Все ближе струги.
Рулевые направляют их в проход, где приготовлена татарская ловушка.
Вот и цепи. Подле них струги дрогнули и потеряли строй.
И сейчас же берег усыпался татарами. Жадно встретили татары желанную добычу, которая сама давалась им в руки.
Стрелы с зазубренными наконечниками разрывали паруса; стрелы гигантских, в рост человека, луков пронизывали борта.
Алышай первый бросился в воду. За ним вся орда. И вот они уже у стругов.
Алышай схватился за борт
— Шайтан! — закричал Алышай. — Где неверные?..
Вся орда, находящаяся в воде и на стругах, вмиг остановилась.
И в этот момент в спину орде загремели выстрелы. Сначала появилась хоругвь, а за ней вся дружина Ермака выбежала на топкий берег.
Алышай заторопился к берегу.
Поп Мелентий появился из-за укрытия на струге и рулевым веслом долбанул его по голове. Тот пошел на дно.
— Упокой, господи, его душу окаянную! — Мелентий перекрестил разбежавшиеся по воде круги. — Ишь ты, дьявол, вынырнул, супостат…
Мелентий выхватил меч и бросился за Алышаем. На берегу они скрестили мечи.
Иван Кольцо метался по берегу и рубил наотмашь, не давая выйти на берег ордынцам.
— Грабежники! На Русь бегать, селян зорить, — приговаривал он.
— Господи, благослови ухайдакать лешего! — приговаривал Никита Пан, орудуя топором. И после сильного удара, как дровосек, разворачивал череп противнику.
Мещеряк бил тяжелой палицей, окованной железом. Сдвинув брови, закусив губы, он клал всех встречных.
— Во имя отца и сына, — приговаривали казаки, сталкиваясь грудь с грудью.
Черкас, где-то завладев конем, с двух рук — мечом и топором рубил наседавших на него татар.
Чуть в стороне под хоругвью стоял Ермак с полусотней и наблюдал за ходом боя.
Мелентий все еще рубился с Алышаем. Оба устали.
— Святитель Микола, неужто терпеть мне этого лихозубого, — упрашивал Мелентий святого.
Алышай тоже что-то прокричал. К нему бросились ордынцы и заслонили его собой.
— Подмогните Мелентию, — указал Ермак Брязге. И десяток казаков, выхватив сабли, бросились попу на выручку.
Спрятавшиеся в стругах казаки из пищалей били в спину продиравшимся на берег ордынцам.
…В ворота Карачин-городка влетело несколько всадников. У мечети Алышай соскочил с коня и бросился вовнутрь. Там он упал на колени перед муллой:
— Аллах всемогущий, отведи гнев! Что скажу я сильнейшему и мудрому Кучуму в свое оправдание? Неверные нас перехитрили.
Мулла, не переставая молиться, проговорил:
— Ничего не скажешь, твою голову он наденет на острый кол, а тело
Алышай злобно поглядел на муллу и выбежал из минарета.
В ворота городка бегут ордынцы…
Напрасно Алышай хлестал их тяжелой плетью. Он ничего не мог поделать с этим хлынувшим потоком людей, объятых ужасом смерти.
А за ними сомкнутым строем, с развевающимися хоругвями шли казаки.
И Алышай один устремился навстречу казакам. Когда казаки приблизились, он вытащил нож и всадил себе в сердце.
Ермак подошел к нему, встретился с тускнеющим взглядом. Еле шевеля губами, Алышай проговорил:
— Не поведешь меня за своим конем на Русь!
Ермак дал ему попить воды.
— Отходишь? Жалко. Такого воина и на Руси чтут.
Алышай не ответил.
— Сего воина похоронить с воинскими почестями. — Ермак снял шлем и поклонился телу врага.
…С хрустом ломая подросток, валится огромная ель…
…Падает еще одно гигантское дерево. Еще одно…
Татары обрубают мягкие ветви, но оставляют голые метровые сучья, к тому же заостряя их.
По всему лесу — яростный стук топоров.
Урочища Подчеваш — залесенная круча метров в шестьдесят высотой, под которой изгибался подковой Иртыш. Берег метров с полсотни шириной, одним концом песчаная дуга упиралась в неприступные кручи, а другой — в пологий спуск к реке, заросший стеной леса. Тут-то и устраивалась длинная засека…
Маметкул в сопровождении четырех телохранителей медленно и молча объезжал строящееся укрепление.
Неожиданно из-под ветвей вынырнул всадник. Соскочив с коня, он упал на колени перед конем Маметкула.
— О, непобедимый! Не вели казнить за черное известие.
Маметкул положил руку на золотую рукоятку меча, бросил сверху:
— Говори.
— Нечестивый Ермак-атаман совсем близко. Он уже повоевал Карачин-городок. Побил его знатных людей, а черных освободил от дани.
В ярости Маметкул выдернул чуть не до конца из ножен меч.
— Пощади, великий! — взмолился гонец.
Маметкул с лязгом задвинул меч в ножны, бросил коня вперед, чуть не стоптав гонца.
Всадники ринулись за ним.
Остановился Маметкул перед крупным, поросшим травой увалом на вершине.
Было видно, как между шатрами сновали пешие и конные.
По-прежнему со всех сторон доносился стук топоров.
— Ермак ищет дружбы с черными людьми ханства. Но он найдет здесь свою смерть! — яростно прохрипел Маметкул, ткнул плетью в сторону леса. — Разве можно преодолеть такую засеку?
— Невозможно, великий Маметкул, — заискивающе сказал его спутник.
Из-за увала выскочила группа всадников во главе с пожилым мурзой Приложив руку к груди, мурза чуть поклонился: