Шрифт:
Первые стихи
Черемуха. Безумная луна
И теплый воздух Сада Эрмитажа.
Подсвечены слегка дома.
Краса Петровского все та же,
И медленно вращение Земли.
И ночь и день сменяются неспешно.
И нас несут немые корабли,
Где спит надежда.Все
Ударом крови в барабанной перепонке
Явление стиха – собачкою в попонке
При Даме, что фантазия дарит.Еще не началось. И на полу
Тихи виолончели дремлют.
А ветер в розовом углу
Едва колокола колеблет.
И пылью дышит клавесин
Один…
Магический сирени аромат
Заполнил сад.
Волшебное сияние луны
Навеет сны.
Светлеют в темном небе облака.
Твоя рука
Согреет охладевшую мою.
Молчи! Люблю…
Тягучи ритмы болеро,
Экстазом чувственным томимы.
Под грохот барабана гром
Обрушился с небес на мимов, —
И смесью черно-золотой
Взлетели юбки и вуали, —
Застыли четкою эмалью
На глине тонко расписной.
Все утро дождик поливал
Совсем еще сырую землю
И только к вечеру устал.
И вот на тротуаре дремлет
Июньский тополиный пух.
И только что, вот-вот потух
Последний яркий отблеск солнца,
Но небеса еще светлы,
И отражение ветлы
В подсохшем лужицы оконце.
Дождем прибило тополиный пух,
Продуло ветром пробензиненные трассы.
Магнитных бурь магические пассы
Сжимают сердце и захватывают дух.
И чудному молчанью древних муз
Откроется улыбка Джиоконды
Потайная, как золото Голконды,
Что спрятано в глуби хрустальных друз.
И снова летние дожди —
Какой-то благостный феномен…
Постой, откликнись, обожди,
Окстись! Но к этому не склонен
Случайный равнодушный взор —
Удар рапирою в упор.
А мне так важно знать, что я красива,
Что я желанна, и что я нужна,
Как леди с древним именем Годива,
Едва открывши очи ото сна.
Сегодня двадцать мне, и запахи жасмина
По-прежнему мне голову кружат.
И май несет меня дорожкой серпантина
По краю пропасти, и ноги не дрожат.Неведомым путем без долгого сомненья
Лечу, лечу – взмываю в облака
Над зеленью лесов, над буйным роз цветеньем, —
И лишь от ржавчины скриплю слегка…Отшельником в толпе шумливой
Прохожий одинокий молчаливый,
Купаясь в белом шуме, как в волнах,
Потерянный в веках и ветрах,
В жужжаньи рифм, в строфах – куплетах
Единственный он видит смысл и прах.
А жизнь идет, летит —
Промчится мимо,
И правила игры неумолимы…Меня не жаль? Не жаль…
Я птица – черный лебедь
Взлетаю над страной,
И спутник мой – кровавый месяц
Летит за мной.
Меня не жаль? Не жаль…
И черными крылами
Я рассекаю ночь.
Внизу мерцает слабыми огнями,
Что отметаю прочь.
Меня не жаль? Не жаль…
Я Сирин, я Алконост,
Бесшумен мой полет.
И крик пронзительный – мой голос
Проклятья шлет.
Меня не жаль? Не жаль…
Самолюбиво веря
В стремительный каприз,
Сложив крыла и стиснув перья,
Бросаюсь вниз.
Меня не жаль? Не жаль…
И здесь мы 19 лет
Рябина окна заслонила —
От взглядов школьников укрыла
Убогий наш менталитет.
И свадьбы понеслись в черед,
И катятся коляски снова,
И жизнь продолжиться готова,
И душ предвидится отлет…
Неспокойное лето в Москве
Всех бросает то в жар, или в холод.
Замутилось в больной голове,
То изжога замучит, то голод.
Прозаизмы великих, увы,
Недоступны безрогой корове, —
Я стою на подмостках Москвы,
Спотыкаясь на рифме и слове
На веселых подмостках Москвы…
Закрываю программу. Конец
Наступает шестому сезону.
И подводит итоги слепец,
И в сомнениях нету резону,
В тех, которые все-таки здесь
И грызут, и грызут, словно мыши,
Поджидая, чтоб съехала крыша,
Окончательно плешку проесть…
Вновь выбоины мостовых
У дома, некогда родного.
И многих нет. В краях иных
Услышишь дружеское слово.
В подъезде шум чужих шагов,
Но замкнут звук, как в пирамиде,
Почти забытых голосов
Тех, кто участвовал в корриде
Безжалостного бытия
И все же жив ушел с арены, —
Надежды все на перемены,
За ними следую и я.
Бабушке
Запах ночных тубероз и левкоев,
Томных гардений, турецких гвоздик
Девочки сон нарушал, беспокоил
Тенью героев нечитанных книг.
Дальнее эхо песней неспетой, —
Ночи холодной мрачный напев.
Тихое лето, забытое лето, —
Фото помятое на канапе.