Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель
Шрифт:
Когда волна арестов захлестнула Валенсию, Эрнест узнал, что его хороший друг профессор Роблес был заключен под стражу, спешно допрошен и казнен. Вскоре приехал Джон Дос Пассос, подозревая, что этот человек мог пострадать из-за своих взглядов на жизнь. Это заняло несколько дней, и это были мучительные дни, после чего Эрнест окончательно был уверен в случившемся. Само событие, задержка в получении информации и казнь хорошего и невинного человека стали еще одной раной в душе Эрнеста. Это возмутило его еще больше, чем смерти тысяч людей на обеих сторонах конфликта, которых он совершенно не знал.
Эрнест мог
– О господи! Эти маленькие белые лица подобны растоптанным цветам. Они так невинны и так чисты, но их уже не будет с нами никогда…
Когда Эрнест рассказывал мне об этом, он упомянул несколько забавных военных событий. Он поведал мне о своей первой встрече с венгерским генералом Лукашем из 12-й Интернациональной бригады.
– Он устроил в мою честь грандиозный банкет, Барон, – Эрнест рассмеялся, – но мне стоило неимоверных усилий сохранять беспристрастное лицо. В центре внимания были самые красивые деревенские девушки. Он их также пригласил на эту вечеринку.
Однажды вечером он приехал в Мадрид посмотреть фильм с участием Марлен Дитрих. Как раз в тот момент фильма, когда Мату Хари должны были расстрелять, неподалеку от кинотеатра разорвался снаряд. Все здание содрогнулось, но, по словам Эрнеста, все офицеры остались на местах и разразились хохотом от такого совпадения.
Находясь в Ки-Уэст ранней весной 1936 года, Эрнест интенсивно работал над окончательной редакцией книги «Пятая колонна», а в мыслях уже рождалась идея нового романа, пропитанного предательством, мужеством и жертвоприношением, всем, с чем он столкнулся за последние месяцы в Испании.
Воды в районе Ки-Уэст были по-прежнему прекрасны для рыбалки, но душа Эрнеста к этому не лежала. «Пилар» стояла на якоре, а у Эрнеста не было ни времени, ни желания отправиться на Бимини или в Гавану, где можно было поймать не только крупную рыбу, но и повстречаться с воротилами американского бизнеса. В былые годы Эрнест показывал им, как получать удовольствие в жизни от рыбалки и морских исследований. Но в 1938 году ему на это было наплевать. Он делал все возможное и зависящее от него, чтобы помочь народу Испании.
В марте я приехал в Ки-Уэст. Эрнест был необычайно рад возможности снова поговорить со мной. Мы писали друг другу письма и звонили по телефону, но из-за нехватки времени и разделявшего нас расстояния наши встречи происходили редко. Я прислал ему газетные вырезки моих лучших рассказов, написанных для чикагской газеты, а он, в свою очередь, отправил мне копии своих статей для других периодических изданий.
Прошлой осенью наша сестра Санни и я под нашу совместную ответственность передали с возвратом семейные фотографии и записи для журнала «Тайм». Его редакция готовила статью об Эрнесте и его последней книге с фотографией на обложке журнала. Мы не стали обсуждать это с Эрнестом, но и не держали это в тайне. Правдивый рассказ о коллективе редакции, о нашем с ней сотрудничестве был лучшим оправданием с нашей стороны. К счастью, Эрнест был великодушен и реалистичен.
– Ну, Барон, ты просто превзошел самого себя! Ты купился на старый журналистский трюк – если не расколешься сам, то мы узнаем все от твоих соседей. Черт побери. Ну ладно, я не сержусь. Одна из фотографий была вообще не моей. Наверно, совершенно другие люди занимались сопроводительными надписями. А что там с рецензией на книгу?
Я объяснил, что литературный редактор чикагской газеты убедил меня написать критическую статью на книгу «Иметь и не иметь». Эрнест был взволнован, но я не мог понять почему.
– Это была хорошая статья в прекрасном стиле, – отметил я.
– Конечно, она была написана откровенно, – сказал Эрнест, – но никто так не считает. Именно потому, что ты написал ее, они уверены в предвзятости. Так что больше никогда не соглашайся рецензировать какие-либо из моих книг. Сейчас ты достиг профессионального уровня. Ощущай это и продолжай работать в том же духе всю оставшуюся жизнь. Профессионал никогда не иссякает в своих силах. Этим парням только дай палец, так они проглотят тебя всего. А твои неудачи вызовут всеобщий хохот. Эрнест подтолкнул ко мне банку с кетчупом.
– Возьми-ка еще креветок, братишка! Они хорошо идут под пиво.
Мы ели креветки и пили пиво, блаженствуя под теплыми лучами солнца в тот погожий весенний день. Затем Эрнест поднялся.
– Профессионал пишет всякую чушь, что дает ему средства для существования. Он выражает правду так, как он ее видит. Конечно, тебе следует избегать исков по делу о клевете, – он рассмеялся, – но ты должен говорить правду своей аудитории, иначе читатели не будут уважать тебя. Если ты что-то не можешь сказать откровенно, то лучше промолчи. Или правда, или молчание, и не важно, фантастическое это произведение или хроника реальных событий. Чем откровенней правда, тем более она ценная. Ты чувствуешь, что есть несколько тем, о которых не стоит упоминать. Может быть, о том, что принесет беспокойство твоей матери, президенту или твоей церкви. Но не будем отводить взгляд. Я мог открыть правду любому человеку своим словом или поступком. Если это не сделаю я, то это совершит кто-то другой. И любой вздор могут принять за истину, а это чертовски плохо. А любое утверждение против не достигнет цели.
Следующие несколько дней мы много общались, купались, один раз выходили на рыбалку и поглотили изрядное количество спиртного. Эрнест за день «уговаривал» от пятнадцати до семнадцати стопок виски с содовой. Держался он великолепно. До того как снять себе квартиру, у него остановились немецкий писатель Густав Реглер со своей супругой. У Густава на спине была ужасная рана от шрапнели. Туда спокойно умещались два кулака. Он был ранен в самом начале испанской войны и выжил только благодаря отменной медицинской помощи.
Эрнест давал наставления новому мальчику-слуге. Он без устали носился, готовя выпивку для всех пришедших гостей.
– Ему это на пользу, – объяснял Эрнест, – научится приносить быстро, даже если опаздывает и не справляется.
Мальчик по имени Льюис был светловолосым, шустрым и отлично держал равновесие.
– А сейчас мы увидим, как он боксирует в перчатках, – сказал Эрнест однажды вечером.
Мы быстро зашнуровали перчатки. Льюис у кого-то одолжил экипировку. Молниеносность движений его длинных рук и легкое перемещение по рингу вызывало восхищение Эрнеста.