Эромагия
Шрифт:
— А-а-а! — закричала ведьма что есть сил. — Джиннчик, сюда давай!
Далеко позади джинна летели два дракона — пока что едва различимые силуэты у горизонта. Небо светлело, теперь в нем погасли все звезды, кроме одной — но уж она-то горела очень ярко. Крик Аниты на мгновение отвлек Шона, и он, успев сбросить с гобелена одного ассасина, пропустил сильный удар по ребрам. Скрипнув зубами, рыцарь повалился набок — естественно, вместе с ведьмой. Над ними выросли два охранника, схватили пленников и потащили к краю гобелена. Анита видела, как сбоку Оттоман, которому, видимо, надоела вся эта свистопляска, сам подлетел к Помпону, ухватил его за голову
— На счет три — бросайте! — прокричал он. — Раз, два…
Откуда-то сбоку с визгом вылетел Великий Визирь. Лицо его украшал синяк, чалма была порвана. Старик сидел в серебряном горшке, сжимая свою бороду и раскручивая ее над головой, будто лассо.
— Всех удавлю вас бородою! — вскричал он и хлестнул спутанными седыми волосами по лицу Оттомана. Падишах взвизгнул, выпустив оборотня, который шмякнулся на край дастархана. Ковер выгнулся наподобие колокола, но руки оборотня мгновенно вытянулись, став тонкими, будто веревочки, извивающиеся пальцы вцепились в трон, и он удержался, — а вот охранники полетели вниз. Хотя трон не стоял на месте, он медленно сползал по шершавой поверхности…
Очутившись на самом краю, Тремлоу согнул ноги и резко распрямил, ударив одного из ассасинов. Ведьма в этот момент вцепилась зубами в лодыжку второго. Раздались два быстро удаляющихся вопля, а гобелен слегка взлетел, освободившись от части веса. Аладдин и его сподвижники почти настигли летучую кавалькаду.
— Аладдин! — выкрикнул Шон, пытаясь приподняться. Палас под пленниками наконец смекнул, что произошло, и повернулся вертикально. Ведьма с рыцарем полетели с него — чтобы через мгновение упасть на охнувшую ковровую дорожку Зульфию.
— Вы уже здесь! — выдохнул рыцарь, вставая на колени и приподнимая Аниту.
Мятежные ковры были со всех сторон: вокруг мелькали всевозможные гобелены, килимы, зили, верни и сумахи, подстилки, покрывала… и красные треугольные паласы. В небе разворачивалась настоящая воздушная битва, а на земле народ ревел, свистел и громко аплодировал.
— Я видела Пампукку! — прокричала ведьма, поворачивая голову к Шону. — Слышишь? Он где-то здесь, его джинн несет… Мустафа!!!
В поле зрения возникли Оттоман и Великий Визирь. Старик, захлестнув бороду в три оборота вокруг толстой шеи падишаха, пытался задушить его, а противник дергался и размахивал конечностями, рискуя выскользнуть из судорожных объятий своего красно-оранжевого ковра. Визирь с искаженным лицом подтянул Оттомана к себе и вцепился зубами во вражеский нос, падишах в ответ пнул его так, что горшок начал переворачиваться… и тут произошли два события: сверху на них стремительно упал Аладдин, а сбоку к Зульфие подлетел Мустафа. Он осклабился, подмигнул Аните и выпустил гнома, которого держал за шиворот. Пампукка, упав на дорожку рядом со стоящими на коленях пленниками, скинул с плеча ремень объемистого рюкзака и как ни в чем не бывало произнес:
— Ну, вы чё меня звали? Что делать-то? И главное, что я с этого буду иметь? Драконы обещали мне тысячу золотых, так и знайте!
— Бомбу, бомбу в кратер бросай! — прокричал Шон, поворачиваясь.
Аладдин с размаху ударился о зловещий красно-оранжевый ковер, в объятиях которого висел падишах, и оглушил его. Углы разжались, Оттоман, взвизгнув, полетел вниз — но повис на бороде. Серебряный горшок начал переворачиваться, Великий Визирь завопил. Ковер падишаха помотал одной своей стороной, будто человек — головой, приходя в себя. Тогда Аладдин нанес ему мощный апперкот правым верхним углом в центр узора.
— А тысячу золотых? — заверещал Пампукка. — Драконы мне обещали…
— Врешь! Я обещал, что не откушу тебе голову! — заорал издали Кардамуд.
— Но ведь могли пообещать тысячу золотых, — заметил Пампукка, оборачиваясь к Шону. — Не обещали, так теперь пообещайте. Жалко вам, что ли?
— Бросай! — рявкнул Шон.
— Ладно, — сказал гном, вытаскивая из рюкзака что-то округлое, блестящее и поворачивая завод. — На десять секунд ставлю… Но учтите, это очень дорогая бомба! Пятьсот монет, не меньше!
— Всех удавлю-ю-ю-ю… — донеслось сбоку. Горшок перевернулся, Визирь выпал из него, как картофелина из чугунка. Падишах, висящий на натянувшейся будто струна бороде, успел схватиться за угол своего ковра, но тот пребывал в глубоком нокдауне от удара Аладдина, и все трое полетели вниз. Вождь революционеров метнулся в сторону и успел принять в свои шерстяные объятия оборотня, не позволив тому отправиться вслед за ними.
— Бросай! — заорал Шон Пампукке. — Только вдоль стены, а не по центру!
— Ладно, ладно, не вопи в ухо… — проворчал гном, шагая к краю Зульфии и поднимая бомбу над головой. — Но с вас пятихатка. Плюс премиальные!
— Да бросай же ты наконец! — взмолился Шон. — Видишь, там просветы по бокам, где лава? Туда швыряй, быстрее!
Пампукка бросил бомбу. Анита в этот момент отвлеклась, так как заметила что-то тонкое и длинное, протянувшееся между снующими вокруг подстилками и гобеленами. С удивлением она поняла, что это Бладо: паук носился от ковра к ковру, выстреливая веревками, цеплялся за них, перемахивал с одного на другой, завязывал концы вражеских гобеленов узлами… вот он перемахнул на диван с мудрецами и стремительно забегал вокруг них, оставляя за собой натянутые веревки… Ведьма зажмурилась, вновь открыла глаза: на мгновение ей показалось, что вместо волосатого шара в шляпе по воздуху носится нечто вытянутое — вроде прозрачного человеческого силуэта в обтягивающем красно-синем трико, в маске с прорезями, под которыми изображены перекрещивающиеся белые нити, — что-то подобное она видела недавно на фреске во дворце Безумного Падишаха.
Тремлоу боком сдвинулся к краю и слегка нагнулся, глядя вниз. Ведьма тоже повернула голову.
— Пампукка, цепи с нас сними… — велел рыцарь, не отрывая взгляда от кратера.
Бомба уже превратилась в точку — она падала в один из красных просветов, оставшихся между тушей Руха и каменными стенами.
— За это еще десять монет с вас, — проворчал гном.
— Ой… — вдруг сказала Анита. — Э, Шончик… А если оно сейчас как… А мы ведь прямо над ним!
Пару мгновений рыцарь обдумывал ее слова, и этих мгновений хватило вооружившемуся связкой отмычек гному, чтобы снять цепи. Как только они упали, рыцарь вскочил и, набрав полную грудь воздуха, заорал на весь Попокапетль:
— Отходим! Все отходим, сейчас взорвется! Аладдин, уводи их! В сторону!!!
Точка исчезла в лаве, а вся масса снующих над кратером ковров — красных паласов среди них уже почти не осталось — начала сдвигаться в сторону. Анита разглядела Бладо, который сидел теперь на Аладдине рядом с Пампуккой: от него назад тянулись три веревки, привязанные к подлокотнику дивана, который ковер в результате волочил за собой, будто лошадь — карету. Мудрецы были обмотаны плотным коконом нитей, только бороды наружу торчали. Вдруг Помпон вскочил и закричал, глядя вперед: