Эромахия. Демоны Игмора
Шрифт:
Дельце тогда было плевое, сущая ерунда — должно быть, поэтому барон и взял сынишку, чтобы получил боевое крещение, не подвергаясь особому риску.
Фэдмар собирался проучить обнаглевшего соседа, а для этого разорить пару его арендаторов. Под «наглостью» можно было понимать все что угодно, поскольку барон никогда не утруждал себя поисками повода, если собирался развлечься. В конце концов, можно было понимать и таким образом, что владеть землями, которые видны с башен Игморского замка, — уже достаточная наглость.
За три часа до рассвета Фэдмар разбудил сына и велел выходить. Отфрид побрызгал в лицо холодной
Отфрид ехал за отцом и зевал. Мыслей не было, даже любопытства баронет не ощущал. Он еще не вполне проснулся.
Латник, чей конь сошел с моста последним, принял у конюха факел, мальчишка опрометью побежал обратно. С лязгом и скрежетом заработали лебедки, поднимая мост. Оглядываться никто не стал — плохая примета. Фэдмар отдал приказ — и полтора десятка всадников поскакали в ночь. В руках первого горел факел, рыжие клочья уносились назад и умирали во тьме. Звенели кольчуги, гулко топали копыта. Позади трепетал огонь в руках замыкающего. Проскакали по дороге, минуя земли Игморов, потом свернули на тропу, чтоб обогнуть чужой замок по широкой дуге. Колонна въехала в лес, там Фэдмар придержал коня, сбавляя ход.
На опушке барон свистнул, пуская жеребца галопом. Уже начало светать, из низин поднимался туман, и в сером предутреннем свете хутор — цель вылазки — казался нарисованным углем на холстине.
На свист отозвались хриплым лаем псы, солдаты Игмора рассыпались цепью и понеслись следом за сеньором к строениям. Отфрид отстал, его лошадка была не такой быстрой, поэтому баронет достиг окруженного изгородью подворья позже других. Он видел, как отец заставил коня совершить гигантский прыжок и перемахнул невысокий забор, латники, придерживая коней, поскакали вокруг, вскоре ворота распахнулись, и солдаты, гремя оружием, устремились внутрь, на подворье. Отставший Отфрид заметил, как бородатый мужчина с мечом в руке перемахнул плетень и помчался к зарослям. Двое солдат пустили было коней следом за белой рубахой, хорошо различимой в сумерках, но Игмор остановил их окриком. Баронет уже знал, что убивать владельца хутора не планируется, отец собирался переманить его к себе на службу. Отфрид не спеша въехал во двор. Там хозяйничали солдаты — выгоняли из хлева орущую скотину, трое, спешившись, бросились в дом. Быстро вернулись, один тащил за волосы женщин, молодую и старую, другой волок мальчишку лет семи.
— Отпусти! — бросил барон.
Солдаты послушно отступили от пленников. Старухе Фэдмар объявил:
— Скажешь сыну, что жену и дитя сможет получить в целости и сохранности после того, как принесет мне присягу. Лучше служить Игмору, чем трусливым Лоренетам.
Старуха плюнула под копыта Фэдмарова коня, барон расхохотался.
— Собирайте барахло! — велел он латникам. — Уходим.
Солдаты согнали овец; загрузили в телегу, что попалось более ценного, усадили туда же хнычущую женщину с мальцом и покинули ограбленное подворье.
Обратно двигались медленно, отягощенные добычей. Отфрид как младший ехал позади и подгонял блеющих овец. Сбежавший парень наверняка успел добраться до замка сеньора и попросить о помощи, так что спешить не имело смысла, осторожность теперь была предпочтительнее, чем неосмотрительная суета. И в самом деле, когда кавалькада, миновав лес, выехала на дорогу, со стороны замка Лоренетов показались всадники. Солнце поднялось достаточно высоко, на стальных шлемах и наплечниках играли блики. Фэдмар велел троим солдатам и баронету продолжать движение, а сам с остальными развернулся против преследователей. Игморские кавалеристы выстроились поперек дороги. Чужаки придержали коней. Отряды простояли друг против друга несколько минут, затем сеньор Лоренета дал своим знак отступить.
После этой вылазки барон стал усаживать Отфрида по правую руку от себя за столом. Больше пьяному баронету не мерещилось движение на римской мозаике, потому что теперь он сидел в верхнем конце стола спиной к картине.
Владелец ограбленного хутора вскоре явился в Игмор — привез выкуп. Перейти на службу к барону он отказался наотрез — мол, служит Лоренетам и желает впредь хранить верность господам. Отфрид из-за отцовской спины смотрел, как мужчина кусает усы и опускает глаза, избегая взгляда Фэдмара. Волнуется за жену и сына, значит. Отфрид не понимал происходящего, не понимал, из-за чего так переживает этот человек… В конце концов Игмор расхохотался и велел парню забрать жену с ребенком без выкупа.
— Ладно, — заявил барон, — верность сеньору — это неплохо. Это было бы даже очень славно, когда б верность не являлась глупостью. Твои Лоренеты не защитили вассала, верно? Даже не попытались отбить пленников, а? Помнишь встречу на дороге? Лоренеты — трусы, и хранить им верность не умно. Служил бы ты мне, парень, тогда преданность сеньору имела бы смысл, потому что я не оставляю верных вассалов без поддержки. Забирай семью и подумай над моими словами… Твой Лоренет недостоин такого вассала.
За этим набегом последовали другие. Фэдмар методично наносил ущерб соседям, откровенно насмехаясь над их трусостью. Иногда кого-нибудь и убивали — для острастки. Не всегда дело заканчивалось мирно, стычки случались, но очень редко: барона боялись и предпочитали бегство сопротивлению.
Вскоре Отфрид научился разбираться во взаимоотношениях Игмора с владельцами окрестных земель — следует заметить, что разобраться было несложно. Все без исключения соседи числились врагами, со всеми отец находился в состоянии войны. Как-то, выбрав минуту, когда Фэдмар пребывал в благодушном настроении, сын поинтересовался, какой смысл в этом противостоянии.
— Семейная традиция, Отфрид, — ответил барон, запуская скрюченные пальцы в бороду. — Были времена, когда вся округа принадлежала нам, Игморам. С этого холма мы правили провинцией… все трепетали при упоминании нашего имени, потому что никто не мог противиться твоим предкам, сынок. Болтали о заколдованных доспехах и волшебных мечах, а я думаю: все дело вот в чем! — Фэдмар выпростал руку из дремучих зарослей на подбородке и постучал пальцем по лбу. — Наши пращуры знали, когда обмануть, а когда сдержать клятву. Умели напасть, когда враг слаб, и выждать, когда он силен. Я и сам так поступаю. А соседи — дураки и трусы. Они недостойны собственных титулов.