Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
– Господи! Что ты такое говоришь, доченька моя! Что ты такое говоришь… - захлебываясь слезами, запричитала она.
Виктор подхватил ее на руки и понес в ванную, а пораженная внезапной маминой истерикой Светка засеменила за ними и стала помогать ему раздевать ее и обмывать ее ноги, а у Ирки еще то и дело брызгало из щели, и ходил ходуном живот, и с лица не сходила жалобная гримаса плача:
– За что, Господи, за что? В чем мы провинились перед Тобой? Мы же ни в чем не виноваты. За что ты так с мамой? За что с доченькой моей?.. Ну что Тебе еще нужно от нас!?
Ничего
– Мамочка, что ты, я же ничего такого не сказала, мамочка…
– Все. Достаточно!
– резко прикрикнул Виктор на обоих.
– Прекращаем панихиду!
Замотал жену в полотенце, поднял на руки и понес в спальню.
– Иди за мной, - вполоборота приказал Светке.
– Давай, вытирай ее. И молчи, ради Бога. Как в рот воды, поняла?
Светка согласно замахала головой и стала бережно вытирать маме лицо, волосы, плечи, грудь, живот, ноги… Потом поцеловала в щеку и даже ободряюще улыбнулась в ее лицо.
Ничего. Ничего страшного, - твердил он сам себе. Сейчас все пройдет, сейчас все вернется на свои места. Никакой Господи их не накажет. Не посмеет. Все будет хорошо.
Сбросил с себя всю одежду и осторожно улегся рядом с женой. Стал ласкать рукой ее грудь, шею, живот, как бы не обращая внимания на замершую рядом дочь, но постоянно чувствуя спиною ее тревожный взгляд, следящий за всеми его движениями.
– Не стой сзади, Свет. Ляг сюда.
Светка спешно подчинилась, сбросив на ходу халатик, чтоб тот не путался полами в коленях. А он продолжал целовать соски, поглаживать волосы на лобке, потом ниже, кончиком пальца в щель, туда, где под верхней ямкой появляется плотный бугорок, но тут же почувствовал, что ей это почему-то неприятно, и отвел руку, просто укрыл ее своим телом, а щекой приложился к щеке, спрятав от дочери ставшее вдруг таким некрасивым от страдальческой гримасы ее лицо. Виновато-ободряюще улыбнулся испуганной Светке, мол, извини Светик, сам не знаю, что с мамой, но это сейчас пройдет, вот увидишь, очень скоро пройдет.
– Она вчера, наверное, переволновалась, - прошептал он, - возьми ее за руку. Вот так. И помолчи немного…
А чтобы приободрить и отвлечь, указал ресницами ей под живот и украдкой показал большим пальцем, что, мол, ее новые трусики - высший класс. Ответная реакция сразу сняла напряжение с ее лица.
А через минуту она вытянула к нему уже почти бестревожный взгляд: ну что, как мама? Успокоилась? И он в ответ утвердительно махнул ресницами.
А еще через минуту Иринка вдруг подтолкнула голенями ноги мужа, и он привычным движением переместил их между ее развернувшихся ног.
– О-ж-и-л-а, - радостно, но беззвучно, одними губами и языком, прокомментировала Светка. И тут же, с подначивающей улыбочкой, подмахнула ему рукой: мол, давай, заходи в нее, она захотела…
Он, как и положено, строго осудил взглядом ее откровенный жест, но тут же попытался последовать ему. У него ничего не вышло, так как его мастер оказался совсем вялым, и Светка чуть не прыснула в голос, а когда он показал
Очень скоро у него получилось, потому что Ирка бесстыдно задрала ноги и потому что он у него всегда в конечном итоге реагирует на касание с ее губками, о чем бы постороннем он в это время ни думал.
Почему-то у него сейчас не появилось даже самой маленькой мысли стесняться своей дочери. И у Ирки наверное тоже - она скорее всего стыдилась сейчас не за задранные вверх и качающиеся маятником ноги, а за свою неожиданную истерику, даже отдаленно похожей на которую никогда еще не было в ее жизни. Может быть, так она хотела загладить свою вину…
– Тебе уже не больно, мамочка?..
Господи, хотя бы она не повторяла этого слова…
– Нет, девочка моя, не больно. Папа никогда не делает больно.
– А что ты сейчас чувствуешь? Там, внутри. И вообще, везде, а?
– Радость…
– А еще?
– Все тело и душа переходят… в седьмое измерение… на седьмое небо.
– Да? Где это?
– Здесь, доченька. В нас. В нас обоих. Это… очень далеко отовсюду… откуда ни глянь…
Они замолчали. Ирка очень тихо постанывала через полуоткрытые губы, а Светка широко открытыми глазами пыталась представить перед собою седьмое измерение… и седьмое небо.
– Видите, как вам хорошо со мною, - вдруг снова заговорила она.
Он чуть было не возразил, что без нее им бывает еще лучше, но, слава Богу, промолчал.
– А вы боялись…
Ирка вдруг глубоко и прерывисто вдохнула и начала пульсировать влагалищем… Потом откинула за голову руки, медленно опустила и выпрямила ноги, потянулась всем телом.
– Ты… уже?
– Да…
– Так быстро?
– Нет, - она повернулась, наконец, к дочери лицом и с улыбкой заверила, - мы еще будем.
– И у папы будет… стоять?
– Будет.
– Долго?
– Сколько захочу.
– А ему не вредно?
– Я же его берегу…
– А что он сейчас внутри у тебя делает?
– Озорничает. Балуется.
– И не падает?
– Нет.
– Класс. А сзади? Я хочу посмотреть, как сзади.
Виктор не стал дожидаться ответных слов жены, приподнялся, перевернул ее на живот, слегка раздвинул ноги, растянул в стороны ягодицы, легко вошел в расслабленное отверстие и спрятался там, усевшись на ее бедра.
– Класс. Какой ты сильный…
– А что ты такое страшное собиралась нам рассказать?
Светка вдруг захихикала и смутилась:
– Та! Потом.
И снова захихикалась.
– Ну хорошо. Сейчас.
Хотела уже начать, но не сдержалась и опять стала заливаться.
– Это… это про Марфу. Рассказывать?
– Рассказывай, раз начала. Что еще там эта Марфа вытворила?
– Ладно. Слушайте.
И она, прерывая сама себя то смехом, то как бы ужасом, начала рассказывать.