Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
– Конечно. Изменяем маме. Что она нам сделает, как ты думаешь? Надает по заднице?
– Она сейчас придет. Нам надо кончать.
– В меня. Хорошо? Пожалуйста. Мне можно. У меня завтра пойдут месячные.
Ну. Она и об этом знает. Все она знает. Что за ребенок…
– Ну пожалуйста. Я очень хочу. Много. Сколько сможешь… Чтоб ты и во мне по-настоящему растворился. Как в маме. До самой капельки…
Она обхватила ладонями его ягодицы и прижала к себе.
– Ну папочка… давай… Что я должна сделать?
Ничего ей не надо было больше делать… Из него полилось,
Он перевалился через ее ногу к стенке, а она сразу сжала бедра, чтобы не дай Бог ни капельки не пролилось… Повернулась к нему лицом, он укутал ее в простыню, до самого подбородка, положил голову себе под руку, придвинул за попку поближе и так они и застыли на несколько минут…
– Видишь, папчик. Оказывается, все не так страшно. Он солгал. Вовсе я не сучка. Это он такой сучок…
Потом совсем спрятала голову у него на груди.
– Ты мой любовничек славный. Мой первый настоящий мужчинка. Мы признаемся маме?
– Признаемся, - шепнул он ей.
– Она уже здесь, рядышком.
Ирина легла рядом с ними, и к нему сразу же вернулось его сознание.
– Ты ревнуешь, мама?
Она шептала прямо в грудь отцу, поэтому Ирина слышала только отражения ее слов.
– Совсем немножко.
– Зачем? Ведь мы же с тобою одно и то же.
– Потому и немножко.
– Честно?
– резко повернулась она к ней.
– Честно. Страшно мне только… Ты ведь еще совсем ребенок.
– Ну и что?
– Тебе… не было больно?
– Почти ни капельки. Папа сказал, что так и должно быть.
– Обними его. Он очень грустный.
– Ничего он не грустный. Он просто устал. Переволновался.
– Пойди тогда, вымойся.
– Не хочу. Оно… выльется.
Иринка закусила губу.
– Мам. Не надо, а? Ну не плачь.
– Я не плачу.
– Я видела ее.
– Кого?
– Радугу. Огромную такую. Мы с папой были прямо внутри нее. Она такая… такая… Как на самом Седьмом Небе…
Светланка приготовила завтрак, когда они еще валялись в постели.
– Вставайте. Вам скоро на работу. Какие вы ленивые!
Виктор первый потопал в ванную, а она присела к матери на постель и спросила:
– Мам, а зачем ты хотела меня обмануть? Жалко, да?
– В чем обмануть, что жалко?
– Что все равно все вытечет. Ничего не вытекло. Ни капельки. Все всосалось.
– Да?
– Да.
– Ну… вот и хорошо.
– Да. Хорошо, - подтвердила она.
– Я чувствую. Почти везде. Особенно здесь и здесь. Почти вот сюда дошло, - она показала на затылок.
– Тебе сейчас не больно?
– Нет. Мне уже никогда не будет больно. А если и будет, то самую малость.
За завтраком она их упрекнула:
– Ну что вы такие кислые? Столько радости в семье, а вы прямо как потерялись. Перестаньте сейчас же.
А потом этак участливо, слегка понизив голос:
– Вы испугались, да?
И, ухаживая за их тарелками (как странно они сегодня с Ириной поменялись местами!), продолжила нотации:
– Значит так, мама-папа. Лазить к вам в постель я конечно буду. Иногда. Даже очень иногда. Я думаю, вы и сами меня не раз и даже не два позовете. Ну, может быть, когда-нибудь и сама попрошусь. А вы не сумеете или не захотите мне отказать. Это раз. Второе: что в этом такого? Мне же просто интересно. Мне потрясающе интересно быть близко с вами. Третье: я же ваш ребенок, или как? И снова второе: мне интересно и нужно знать почти абсолютно все, что знаете и умеете вы. А теперь, наконец, первое: ничего в этом плохого нет. Испортить меня этим даже не мечтайте. Почему ты не ешь!? Ты посмотри на себя в зеркало! И не перебивай, пожалуйста. Теперь четвертое, самое главное: чтобы с работы пришли такими, как всегда. Я ведь Сережку днем приведу. Хватит ему Лене надоедать. У нее, похоже, медовый месяц происходит. Да, и еще чуть не забыла… Теперь самое второе: тогда, в парке, я сама ему дала… Решилась и дала. Вы понимаете? Не он меня взял, а я ему дала. Я это к тому говорю, чтобы вы знали, если еще не разобрались в своей дочери, - никто и никогда не сможет меня взять без разрешения. А разрешу я теперь только с согласия папы. Сами знаете почему. До самых восемнадцати лет. Мне поклясться? Ну вот и хорошо. А пятое-десятое мы потом обговорим. Шагайте. Уберу я все сегодня сама. Я сегодня дежурная по всем вопросам.
После работы их ожидал ужин, приготовленный детьми. Усердию Сережки можно было только удивляться. Да, сестру он почему-то слушался намного быстрее и аккуратнее, чем маму и папу.
Родители тоже полностью оправдали ее надежды, - никакой кислятины на лицах, привычный свет в глазах, в общем, полностью оклимались.
Они ведь еще не догадывались, что она задумала, их юная бестия.
В десять она привела к ним за руку Сережку и сказала:
– Так. Ты уже помылась, мама? Мы к тебе.
Ирина растерянно глянула на дочь.
– Пап, ты если хочешь, можешь на десять минут выйти.
Но папа не двинулся с места. Только Сережка стал вырываться из ее руки.
– Не дергайся. Стыдливый какой нашелся.
– Что ты хочешь?
– тревожно спросила Ирина.
– Женскую анатомию хочу ему рассказать. На тебе. Не стану же я на себе показывать.
– Светка!
– Что Светка? Мне с ним почти целый месяц возиться. Успокойся, ради Бога. Я знаю, что делаю. Это вы все забыли. Какими были. И что именно детям необходимо в первую очередь.
– Света, зачем ты так? Именно сейчас. Зачем?
– Увидишь. И слушайся, пожалуйста. Папа делегировал мне часть своих полномочий на ваше воспитание. Правда, пап?
– Допустим, но разве так это делают?
– включился Виктор.
– Ты же взрослая девушка.
– Вот именно. Мама, ляг пожалуйста. Мы ничего страшного с тобой не сделаем. А ты не брыкайся! Пап, может ты все-таки выйдешь? Я только расскажу ему, пока мама полежит. Ты видишь, они стесняются тебя. Десять минут всего. Если бы вы знали, какую чушь и грязь ему хлопцы понарассказывали, вы бы давно уже сами все десять раз рассказали и показали. А то чуть ли не заставлять приходится…