Эротизм без границ
Шрифт:
Е. З. Гонзаго-Павличинская, активно занимавшаяся пропагандой творчества писателя среди тифлисской интеллигенции, подчеркивала, что именно творения Сологуба сыграли ведущую роль в ее внутреннем росте и самоопределении. «Сколько раз читала я их, — писала она Сологубу, — и в душе откликалась каждая струнка, рождалось внутри ответное ощущение многообразия человеческой личности, чувство единения не только со всем, что здесь, на земле, но и со всей вселенной, являлась жуткая и захватывающая до глубины близость к потусторонности, вспоминались какие-то забытые сны души, что-то нездешнее, но близкое, будто несомненно когда-то бывшее… <…> Сколько сокровищ надо было иметь в душе — и сколько боли пережить, чтобы написать то, что Вы написали…» [729]
729
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 192.
«Колоссальная сила художника» побеждала «непримиримые противоречия», которые, по мнению многих современников, определяли личность и творчество Сологуба. Как примирение этих противоречий звучат обращенные к Сологубу за три месяца до его смерти слова начинающей поэтессы: «Уважаемый бесконечно друг, тревожит меня Ваше здоровье. Хочется узнать, что Вам полегче. Хочется думать, что вы снова работаете, лепите нежной тонкой рукой нежные тонкие мысли. <…> Спасибо Вам за ваше ко мне отношение — большого писателя к „малышу“. Теперь скажу — напугалась я Вас в тот момент. Сейчас — вспоминаю на редкость тепло и светло. Спасибо за урывки знаний, что дали Вы мне…» [730]
730
Васильева З.Письмо
Для настоящей публикации из личного фонда Ф. Сологуба мы отобрали 26 писем его корреспонденток. За исключением письма Сологуба к А. Мар (см. выше), ответные письма Сологуба не обнаружены. Письма расположены в хронологической последовательности, часть писем публикуется в сокращении. Датировки, восстановленные по почтовым штемпелям или по содержанию, приводятся в угловых скобках. Тексты воспроизводятся по автографам: ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 44 (письмо 21), 59 (письмо 6), 88 (письмо 1), 192 (письмо 11), 206 (письмо 16), 218 (письмо 15), 243 (письмо 7), 241 (письмо 20), 258 (письмо 14), 262 (письма 12, 13), 390 (письмо 26), 444 (письма 22, 23), 491 (письмо 17, 18), 809 (письмо 3), 812 (письмо 10), 814 (письмо 2), 822 (письма 5, 8, 9, 24, 25), 937 (письмо 4); Оп. 7. Ед. хр. 14 (письмо 19). Орфография и пунктуация приведены в соответствие с современной нормой.
26 апреля 1905 г. Петербург.
Вчера Вы доставили мне большую радость! Первое время после отправки своего письма я ежедневно ждала ответа, — но его не было. Тогда я стала думать, что тот, которому я написала, вероятно, совсем не Сологуб. Сологуб бы ответил. А потом, последний месяц, я была так занята, что совсем даже перестала думать о Вас. И вдруг вчера — Ваше письмо и даже книги. В нашей бедной, тусклой жизни такие радостные минуты так редки. И потому я Вам очень благодарна. Я никак не ожидала, что вы пришлете мне книги. Неужели я могу оставить себе все три? Или вернуть Вам две маленькие обратно? Я теперь еще очень занята и могу наслаждаться ими только урывками; недели через две я надеюсь освободиться и переехать на дачу (деревня Глазово близ Павловска, № 43). Тогда примусь за чтение Ваших книг.
Вы спрашиваете, что именно в Ваших произведениях остановило мое внимание, и говорите, что Ваши вещи, вероятно, не стоят такого лестного внимания. Не знаю, удастся ли мне высказаться и поймете ли Вы меня.
Мне сперва понравился Ваш своеобразный слог, новые слова, которые Вы употребляете (например, «мимовольно»), постоянное употребление двойных эпитетов вслед за определяемым словом (например, «смерть, утешительная, спокойная»). Затем мне нравится — и мне так понятно — Ваше отношение к жизни. Она Вас не удовлетворяет: мир лежит в пороке и зле, здесь все грубо и тесно. Вы страдаете. «Мы вечно хотим того, чего нет». Единственная надежда — это смерть. И я тоже нахожу, что самое интересное для живущего человека, самое привлекательное — это смерть. Она Вам является освободительницей. И я с Вами вполне, вполне согласна. Но только не знаю, веруете ли Вы в будущую, новую и лучшую жизнь. Как будто да. («И если страшно людям имя смерти, то не знают они, что она-то и есть истинная и вечная, навеки неизменная жизнь. Иной образ бытия обещает она, и не обманет. Уж она-то не обманет» [731] .) А иной раз мне кажется, что Вы не веруете, и тогда мне Вас так жаль, и так хочется, чтобы Вы уверовали, как Соня в «Дяде Ване»: «Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания, потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую… Мы отдохнем!» [732]
Когда зерно, лежащее в земле, пускает корешок книзу и росток кверху, то оно думает, что живет, хотя не видит еще ни света, ни воздуха. И оно действительно живет. Но потом, когда оно уже превратилось в растение и пользуется воздухом, солнцем и влагою, оно думает: «Вот она, настоящая жизнь. То, что прежде казалось мне жизнью, было только зачатком жизни». Так будет и с нами.
Верно ли я поняла Вас?
Что касается литературных достоинств Ваших произведений, — то я не берусь судить о них. Для меня лично — они очень хороши, я как будто ослеплена ими и потому не могу иметь беспристрастного мнения.
Прилагаю листок с выписанными мною местами из «Жала Смерти» [733] .
731
Цитата из рассказа Сологуба «Жало смерти» (впервые: Новый путь. 1903. № 9).
732
Отрывок из монолога Сони из IV действия пьесы Чехова «Дядя Ваня» (1896).
733
Имеется в виду сборник рассказов Сологуба «Жало смерти» (М.: Скорпион, 1904).
734
В архиве Сологуба сохранилось 7 писем Е. Г. Брандт за 1905–1906 гг. (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 88); читательница делилась с Сологубом впечатлением от его сборников «Стихи. Книга 1» (СПб., 1896), «Тени. Рассказы и стихи» (СПб., 1896), «Собрание стихов. Книги III–IV (1897–1903 гг.)» (М.: Скорпион, 1904), «Книга сказок» (М.: Гриф, 1905), «Родине. Стихи. Книга V» (СПб., 1906); романа «Тяжелые сны» (отдельное издание: СПб., 1896).
16 ноября <1907 г.>. Варшава.
Прежде всего прошу извинить меня за навязчивость по отношению к любимому мною Автору «Мелкого беса» и других необычно-верных, жутко-сладких произведений. Не хочу писать банально — и потому именно так и выходит. Чтоб быть откровенной — скажу, что обращаюсь с просьбой, мольбой, как хотите. «Мелкий бес» — весь великолепен, но мне близко и захватывающе — любовь Людмилы. Потому близко, что сама кажусь себе в ней. Я прошу очень, от сердца, извиняясь, умоляя простить меня за сумасшедшее послание, написать что-нибудь большое, цельное — больное и жгуче-прекрасное — про то же, про Людмилу, Сашу. Это смешно и дерзко (смешная дерзость, предложение Володина [735] ) обращаться так нелепо, я не психопатка, а впрочем, не все ли равно? Хотела бы сама писать, писать, все живое, все любимое, яркое, что еще живет во мне после тяжелой, мутной жизни. Претенциозно и пошло писать о себе, но я хочу.
Мне 22 года — я женщина, но не замужем. Любила мало, но неудачно. Миловидна, но вовсе не хороша, вечно горит в душе сладкое и необычное. Живу со сказкой в душе, и потому все, что делают другие, грубо и неумело — причиняет боль. Никого родного — ни физически — ни нравственно. Ах, — это все глупо, неуместно. Теперь люблю далекого беленького мальчика Жоржа, кот<орый> даже не знаю за кем, за подругой или за мною, робко бегал, в далеком теперь для меня городе, но, когда познакомились (обе вместе вызвали письмом в старый парк), он шел все около меня, т. к. я говорливее, нервнее, бойчее ее… Только 2 дня знакомства — затем я уехала. Вечером на скорый поезд, в ужасающий осенний туман, дождь — он провожал меня на вокзал — и то, что я жалею до безумия — что не решилась, не сумела поцеловать его в коридоре вагона при 3-м звонке — пока прислуга и подруга были в стороне… Я люблю его мечтательно и почти нежно и переживаю с ним красивые, чистые, но волнующие моменты в мечтах [736] . Он мне не пишет… Это все важно только для меня. Я еще раз приношу свое от сердца идущее извинение, не думаю, что Вы серьезно посмотрите на мою мольбу. Не думайте, что красные чернила — претензия — это просто случайность. Если захотите выбранить меня за дерзость или просто сказать мне «да, будет» — Варшава, Главный почтамт. Зойке Л.
735
Имеется в виду эпизод сватовства Володина к Надежде Адаменко: «Предложение Володина казалось ей смешною дерзостью» («Мелкий бес», глава XV).
736
В романе «Мелкий бес» Людмила говорит о своей любви к Саше: «Я вовсе не так его люблю, как вы думаете. Любить мальчика лучше, чем влюбиться в какую-нибудь пошлую физиономию с усиками. Я его невинно люблю» (глава XVII).
24 января 1908 г. Петербург.
Федор Сологуб, склоняю голову в знак
Зачаровали неведомые были опаляющего Змия и убивающего холода [737] . Опьянило дыханье с Ваших страниц всех благоуханий Отравленного Сада [738] . Окутали ворожащие Ваши туманы [739] . Властно зовет к себе радость мгновенных болей бичующих. Голова склоняется в знак любви и благодарности к Вам.
Мне 20 лет. Моя плоть еще не знала радостей. Вы первый мне сказали про них, дав порыв к боли-экстазу. Невыносимо без нее жить.
Под Вашею дивной фатою фантазии, в томлении о вопле истязанья, волнуясь, отдаюсь его чаяньям, говорю с Вами, слушаю молящие слова мои — вызовите меня Вы, Федор Сологуб, дайте мучительное счастье. Позовите меня —
737
Возможно, обыгрываются строки из стихотворений Сологуба: «Сердце сказки просит // И не хочет были» («Ветер тучи носит…» 13 мая 1902 г.; впервые: Факелы. Кн. 1. СПб., 1906. С. 19), «Змий, царящий над вселенною,// Весь в огне, безумно злой» («Змий, царящий над вселенною…» 18 июня 1902 г.; впервые: Золотое руно. 1906. № 6. С. 26), «Безумная и страшная земля, // Неистощим твой дикий холод» («Безумием окована земля…» 19 июня 1902 г.; впервые: Альманах книгоиздательства «Гриф». М., 1905. С. 57).
738
«Отравленный сад» — рассказ Сологуба, впервые опубликованный в журнале «Бодрое слово» (1908. № 1. Октябрь); тема рассказа заимствована из новеллы американского писателя Н. Готорна (1804–1864) «Дочь Раппачини».
739
Возможно, имеется в виду стихотворение «На меня ползли туманы // Заколдованного дня…» (10 февраля 1897 г.; впервые: Север. 1897. № 40. С. 1251).
<22 июня 1908 г.>. Петербург.
Сегодня снились «тяжелые сны» и утром думала все о Вас и так обо многом… Жизнь такая неожиданно-страшная, что постоянно чувствую теперь к<акую>-т<о> тревогу, так и ждешь — вот-вот новый капкан, новая ловушка… <…> Милый, милый… Я мечтаю — так что голова кружится… Вы говорили вчера, что я не ценю свою жизнь и себя… Нет, все это прекрасно — и жизнь моя была яркая и интересная до сих пор, но есть моменты, когда хочется притихнуть, притаиться, прижаться к чему-то бесконечно-дорогому, не двигаться, не нарушать тишины и красоты мгновенья. И когда чувствуешь, как скользишь, как осыпается земля, — в эту минуту, кот<ору>ю так хочется продлить, — так жутко, так темно делается. Зачем? Ведь так жизнь еще прекраснее — в 1000 раз — еще милее. Простите меня за то, что, не понимая, мучила Вас… Только — все-таки, молю Вас, ради моего, ради нашего счастья, скажите нет — когда «наложить запрет»… И все-таки я рада, бесконечно рада, что нашла Вас, почти «именно то, что мне нужно» (помните — в «Чайке») — нежность, внимание и понимание, — без которых нет и не может быть настоящей любви — что бы ни говорили эротоманы…
740
В архиве Сологуба сохранилось 40 писем и 24 телеграммы Ан. Н. Чеботаревской за 1907–1916 гг., адресованных ему (Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 937); они были присоединены к фонду Сологуба в 2001 г.
21 ноября 1908 г. Петербург.
Интересуясь психологией творчества современных писателей, мы обращаемся к Вам как к наиболее яркому их представителю за нижеследующими разъяснениями. Нам неясно, что Вы хотели сказать в Ваших произведениях «Два Готика» и «Рождественский мальчик». Верите ли Вы в тот особенный мир, который Вы так талантливо изображаете в Ваших рассказах [741] . Затем будьте добры объяснить нам значение слова «нежить». Ответьте нам, пожалуйста, на 13-е почтовое отделение до востребования «Синей Птице».
С искренним уважением Ваши читательницы
741
Речь идет о сборнике Сологуба «Истлевающие личины. Книга рассказов» (М.: Гриф, 1907), в который вошли рассказы «Дикий Бог», «Чудо отрока Лина», «Соединяющий души», «Призывающий зверя», «Два Готика», «В плену», «Тело и душа», «Маленький человек», «Рождественский мальчик».
<24 января 1909 г.>. Петербург.
На лекции Андрея Белого [742] я помню, как Вы предложили мне прочесть то, что мною написано. Мне была бы большая честь, если
бы Вы прочли отрывок моей сказки. Только стыдно, потому что хуже Вы ничего не читали. Правда, о сказке можно судить, когда она закончена, но уже по тому, что у меня написано, легко будет Вам судить, как это бездарно. Немного фантастично для рассказа, недостаточно фантастично для сказки. Решительно ничего своего, нового. Стиль — изуродованный Андрея Белого и иногда Сергей Соловьев, хотя я их и забыла, когда писала. А содержание — верх пошлости, избитости. Две любви — алая и белая. Но между ними не должно быть резкой разницы, как обыкновенно это делают. <…>
Совсем это мне не удалось. Алая и белая любовь вышли резко противоположны. И наряду с двумя любвями Город и Деревня. Свет из Деревни. Белая любовь — деревня. Тусклость — город. Царевна живет одной жизнью с землей. Когда отходит от Земли, гибнет. Потом умирающая, изнемогшая, но спасенная Лазурным Мечом, возвращается к земле, приходит к Весне, вступает в Рай. И вся во власти белой любви на пороге Рая, вспоминает алую любовь, обе ей близки. Этим кончается. Умерла и в Раю, у Весны. Весна — это высшее существо, Бог.
Начинается со второй главы. Но первая будет только введение. Вся суть начинается со второй главы.
Но теперь, когда я Вам написала о содержании, Вам стало скучно и Вы не захотите прочесть. Если же Вы захотите, чтобы я прислала сказку, не браните меня очень. Скажите только: это полная бездарность, больше ничего не объясняя, а то мне будет очень неприятно. И примите во внимание, что я никогда ничего не писала, это первая незаконченная вещь.
Мне стыдно, что я написала Вам. Вы, верно, забыли о том, что предложили мне. А я вдруг пишу. Но мне слишком приятно и страшно, если мой самый любимый писатель из современных, которого я считаю самым талантливым из современных русских писателей, прочтет мою скверную речь.
742
Вероятно, речь идет о лекции А. Белого «Настоящее и будущее русской литературы», состоявшейся 17 января 1909 г. в Петербурге в зале Тенишевского училища.
17 <февраля 1909 г.>. Б. м.
Дождалась Вашего письма. Знала, верила, что оно будет. Так незаметно разбрасываются «маленькие кусочки счастья» [743] .
Вы спрашиваете о мне. Я только облачко, тихое легкое облачко, которое заслушалось Вас.
Плыву к Солнцу. Тянет оно меня золотыми нитями.
Исчезнуть в нем — вот моя мудрость.
Вас я люблю с того времени, как вышел «Мелкий бес» [744] .
Вы не сердитесь за то, что отнимаю время? Вы бросите мне еще кусочек счастья?
743
Цитата из стихотворения Сологуба «Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни…» (6 июня 1904 г.; впервые: Русское слово. 1907. № 232. 10 октября).
744
Роман Сологуба «Мелкий бес» публиковался в 1905 г. в журнале «Вопросы жизни» (№ 6–11), публикация не была доведена до конца (отсутствуют последние главы — с XXV по XXXII); отдельное издание: СПб.: Шиповник, 1907.
745
В архиве Сологуба сохранилось 5 писем Ю. Дроздовой за 1908–1915 гг., а также тетрадь с ее стихами (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 243; Оп. 7. Ед. хр. 15).