Еще не вечер (сборник)
Шрифт:
Толик, хотя и не знал за собой ничего, вспотел.
– Жаль Степаныча, по мне, он вполне приличный мужик.
– Считалось, приличный, но по старым правилам, а судить его станут по новым.
– Жаль, – повторил Толик, – только мне это ни к чему.
– Думаешь? – Иван Иванович снял очки, потер переносицу. – А девочка, что три года тому из чердачного окна выбросилась? Уголовное дело в сейфе прокуратуры пылится, так достанут папочку, пыль стряхнут.
– Я при чем? С девчонкой один из гостей занимался. – Толик облегченно вздохнул, выпил коньяка.
– А привез девочку кто? Опять же – Толик, и на второй этаж ты ее, пьяную, отнес и дверь комнаты снаружи запер. Содельник ты, Толик, годов так от пяти до десяти определят.
– Слушай, папаша, чего ты хочешь? С меня взять нечего, нету у меня ничего!
– Две руки, две ноги, мозги починим, человек получится. А человек в нашем многотрудном деле всегда сгодится.
Иван Иванович подозвал официантку, заказал еще коньяка, пока не принесли, молчал, давая Толику до конца осознать ситуацию.
– Ну, со знакомством, Толик. – Он разлил по рюмкам, чокнулся и выпил. – Я тебе буду на время заместо Степаныча, только строже.
– У тебя особняк, «Чайка»?
– У меня, Толик, голова, – ответил очень серьезно новый хозяин. – Дом, машину, золотишко отобрать можно, голову – нельзя. Жизнь отнять можно, но я ее буду защищать.
Не слова, не серьезность Ивана Ивановича добили Толика окончательно, а деловое спокойствие и равнодушие, будто говорит человек не о себе и не о жизни, а толкует о соседе, который поутру на рыбалку собрался, сейчас снасть готовит.
– И что я? – обреченно спросил Толик.
– Пока малое. – Иван Иванович протянул конверт. – В марте в «Приморской» пара влюбленных поселится, к ним еще один подгребет, пригляди за ними, познакомься. Я тебе звонить буду. – Он встал и, тяжело опираясь на массивную палку, двинулся к выходу.
«Телефон даже не спросил», – никчемно подумал Толик. Открыл конверт, вынул из него фотографии Майи, Артеменко, Кружнева и тысячу рублей.
Ожидание
Около восьми вечера Гуров лежал в своем номере, мучился головной болью, жалел себя и по привычке философствовал. Так, слегка только, поверху. По-настоящему, активно думать не хотелось. В оправдание своей бездеятельности он вспомнил слышанную давным-давно фразу: сыщик, который не умеет ждать, может спокойно переквалифицироваться в велосипедиста. Почему именно в велосипедиста, он не помнил, какие-то объяснения тогда приводились.
«Я начал работать в розыске сразу после университета, в неполных двадцать три, сейчас мне тридцать семь, прошло почти пятнадцать лет. Много это или мало? Я был худ, голубоглаз, восторженно-наивен, краснел в самые неподходящие моменты, оценивая тот или иной поступок, любил задавать простенький вопрос: «А это хорошо или плохо?» Отец учил: мол, если отбросить словесную шелуху о многосложности нашей жизни, то всегда остается ядрышко, имеющее либо положительный заряд, либо отрицательный. И я принял рассуждение отца за чистую монету. Мой папа большой мудрец, он, конечно, предвидел, что с возрастом я от упрощенного подхода откажусь. А хорошо это или плохо?
Сегодня у меня уже начали серебриться виски, оброс мясом и опытом, научился терпеть и ждать, но зачастую понятия не имею, что в конкретной ситуации хорошо, а что плохо. Сколько я раскрыл и не раскрыл убийств? Не раскрыл два, одно за меня раскрыли коллеги, другое, как мы выражаемся, висит. Из задержанных мною убийц никого не расстреляли, и личной ненависти ни к одному из них не испытывал. Исключая насильника малолетней. Так я и фамилии его не помню, и брал его Станислав Крячко, и признали его душевнобольным. Крошин убил наездника Логинова. Шутин – своего друга Ветрова и сам застрелился. Несчастный Качалин шарахнул по голове красавицу жену. Там, за Уралом, спивающийся Усольцев, сводя счеты с Астаховым, размозжил затылок невинному парню. Я ни разу не стрелял в человека, не вступал в рукопашную, пару раз мне, правда, перепадало – лечился. Романтическая у меня профессия: ложь, грязь, кровь, слезы, горе и, конечно, потрясающие запахи человеческих испражнений. Возможно, от меня самого уже попахивает? А ведь мне однажды хотели руку поцеловать», – вспомнил Гуров и почувствовал, что краснеет.
Он вспоминал сложные розыскные дела. Но встречались и убийства спонтанные, ножевые удары в пьяной дpаке, проломленные обрезком ржавой трубы головы. В таких случаях задерживали либо на месте, либо в ближайшие часы: работа не его, там сразу следователь напрямую выходит.
Преступления с заранее обдуманным намерением, расчетом и подготовкой… Что общего у тех, кто их совершил?
То ли головная боль прошла, то ли Гуров забыл о ней, но жалеть он себя перестал, смотрел на струящийся по оконному стеклу дождь, думал. Общее, общее? Несложившиеся они, несостоявшиеся, ущербные. Кто из моих новых знакомых наиболее подходит?
Майя? Бронзовая, как она себя называет, до золотой не дотянула. Торгует собой? Так ведь, судя по всему, девица сильная, не то что своего, чужого не упустит. Считает: мол, мало, обижают, недодают? Возможно. Убийц-женщин я не встречал. В прошлом году жена вытолкнула мужа-алкоголика из окна. Она к этому не готовилась, просто жила, ненавидела. Когда он, в очередной раз, куражась, уселся на подоконник – она в это время протирала щеткой пол, – в слепом гневе толкнула той щеткой его в грудь – и конец.
Артеменко? У него биография длинная, наверняка сложная, с завихрениями. Внешне он абсолютно благополучен, а может, слишком благополучен? Умен, холоден, отлично собой владеет, способен к расчету. Думаю, чужая жизнь для него – табу. Он очень любит себя, ценит покой и комфорт, поэтому должен беречь приобретенное. Не станет он рисковать, уж только если совсем у стенки окажется.
Толик? На вид самый простой и однозначный. Хотя сегодня в нем что-то приоткрылось новенькое, раньше невиданное. Циник, живет днем сегодняшним. Толик, возможно, и способен, только он колесо свинчивать не станет – кирпич с земли поднимет и встанет за углом. Но может годиться как исполнитель чужой воли, чужого замысла. Так что же, кто-то находится в тени, и главного героя он, Гуров, не видит?
Кружнев? Самый непонятный, фальшивый, противоречивый и изломанный. Если убийца среди этой известной Гурову компании, Кружнев теоретически наиболее вероятен. А в принципе чертовски мало информации. Крячко из Москвы заговорит не раньше завтрашнего дня, и много или мало он там раскопает, неизвестно.
Гуров поднялся, сделал несколько приседаний, взмахнул руками, сбегал в ванную и умылся. Никакого шампанского, рюмочек коньяку, хмельного кайфа, как нынче выражаются. Отдых кончился, ты, Лев Иванович, на работе, изволь соответствовать.