Еще не вечер (сборник)
Шрифт:
– И мы не знаем, – тяжело вздохнул Отари. – Вас видели той ночью у машины.
Откровенность майора преследовала две цели: дать пищу для разговоров, напугать преступника и выяснить, до каких пор станет молчать Кружнев.
– Глупости. – Кружнев сухо рассмеялся. – Я спал в своем номере и на улицу не выходил.
– Кто может подтвердить? – спросил следователь, записывая ответ Кружнева в протокол.
– Двое: одеяло и подушка.
– Подпишите протокол. Вы свободны, – сказал Отари. – Попросите сюда ваших приятелей Степанову и Артеменко.
– Вы что делаете, товарищ майор? – спросил следователь, когда Кружнев вышел. –
– Полковник не считает мои подозрения необоснованными, он просто не хочет, чтобы я этим делом занимался. Существует заключение экспертов, ты, при всем стремлении выслужиться, документ не выкинешь. А говорить станет не вся гостиница, а пять человек, которые и так суть дела знают либо догадываются.
Майю и Артеменко допросили формально – если им и есть что скрывать, то они давно могли договориться. Эти двое дали одинаковые показания: восьмого после ужина в ресторане ночевали в номере Артеменко и утром поднялись вместе, когда их разбудил телефонный звонок. Можно им верить или нет, но формально алиби у них существовало.
Под предлогом допроса пригласили в кабинет и Гурова. Он просмотрел протоколы и сказал:
– Плохо работаете, капитан. Вы можете не принимать версию всерьез, не соглашаться с начальством, так подайте рапорт, устранитесь от ведения дела.
– Гражданин Гуров…
– Не будем препираться, капитан, – перебил Гуров. – Я высказал личную точку зрения. Вам только кажется, что Москва далеко, а вы здесь большой начальник. – И голос его звучал так неприязненно, что следователь замолчал. – Если у вас есть свободное время, выясните, пожалуйста, у гражданина Зинича: когда он вечером восьмого заменил на «Волге» колесо, то запер багажник на ключ или просто захлопнул. И местонахождение Зинича в ночь с восьмого на девятое, надеюсь, вас тоже интересует.
Капитан покраснел, собрал документы, кивнул майору Антадзе и вышел.
– Почему раньше не сказал? – Отари тоже смутился. – Это и моя ошибка.
Гуров недостатки в работе любого сотрудника милиции воспринимал болезненно, он не хотел поучать Отари, как на его, Гурова, взгляд, следует строить взаимоотношения между сотрудниками следствия и розыска. Вопрос непростой и деликатный. В законе четко определено, что розыскники должны выполнять поручения следователя. Юридически данное положение неукоснительно выполняется, но жизнь вносит свои коррективы, и молодой следователь не способен руководить человеком, проработавшим в розыске четверть века. Конечно, майор обязан был указать следователю на допущенную им ошибку, недоработку. Помешали плохие отношения и амбиция: мол, у тебя одни обязанности, у меня иные, словно не одним делом занимаются, а конкурирующие торговые фирмы соревнуются.
– Где сейчас Зинич? – спросил Гуров.
– Ночевал дома, в восемь утра ушел в санаторий, где его контакты не контролируются.
Гуров решил отвлечь приятеля и сказал:
– Все не мог понять, что меня так в Кружневе настораживает. Такой несчастненький, забитый, самоуничижается, заискивает. На самом деле – сильный тренированный мужик и с женщинами, как выяснилось, ловок. Да какое нам дело, в конце концов, мы его жизни не знаем. Занимаюсь высшей математикой, а с таблицей умножения не в ладах. Если бы Кружнев действительно хотел скрыть свои физические возможности, а не играл в прятки сам с собой, он бы никогда не помогал твоему шоферу, не отворачивал зажатые до предела гайки. Кружнев не мистифицирует окружающих, он в разладе сам с собой, действует импульсивно.
Отари, хотя и болезненно воспринял замечание Гурова о непроверенном факте: запирался багажник или нет, уже успокоился и разговор поддержал:
– Понимаешь, Лева, если бы бухгалтер был в истории замаран, он нашу горничную не щадил бы.
Гуров думал о своем и замечание Отари пропустил.
– Я ехал, как паровоз, куда рельсы ведут, и уперся в тупик. Кружнев первым привлек внимание, я бросился на дешевую приманку. Розыскник называется. Позор.
Зазвонил телефон. Отари помедлил и снял трубку.
– Слушаю. – Он долго молчал, поблагодарил, сказал, что едет, и положил трубку. – На имя подполковника Гурова из Москвы передали материал, почему-то поставили гриф: «Секретно. Лично».
Режиссер-постановщик
Сегодня Юрию Петровичу исполнилось шестьдесят два года. Известно, возраст человека определяет не количество прожитых лет, а его самочувствие и мироощущение. Здоровьем он отличался отменным, его наблюдал личный врач, должность и звания которого умещались на визитной карточке лишь в три строки. Он небрежно брал пятьдесят рублей за визит, изрекая: «Медицина у нас бесплатная, но лечиться даром – это даром лечиться. Вам, батенька, я практически пока не нужен, но ваше душевное спокойствие денежными знаками не измеришь».
Шестидесятилетие Юрий Петрович отмечал на загородной резиденции под Таллинном, в кругу людей светских, не деловых; гуляли красиво, пристойно. Юбиляр был известен как лицо, причастное к отечественным успехам в космосе. Костюм, сшитый у Зайцева, сидел на Юрии Петровиче безукоризненно, благородная седина лишь подчеркивала моложавость загорелого, как всегда, лица. Загар естественный, не паршивый кварц: солнце ласкало его ранней весной в горах, осенью – на Черноморском побережье.
Не думал Юрий Петрович, что справляет последний праздник своей жизни, буквально завтра все изменится, начнется борьба за выживание.
Сегодня Юрий Петрович находился хоть и у Черного моря, но не жил, а работал, пытаясь вырваться из капкана, готового захлопнуться в любой день, даже минуту. Чужие документы, поношенный костюм, парик, нарисованная татуировка на кисти, ненужные очки и палка, выработанная привычка сутулиться и шаркать растоптанными ботинками изменили Юрия Петровича не только внешне, но и внутренне. Он стал хуже себя чувствовать, плохо спал, по утрам разминал ступни, которые почему-то начали отекать, появились головные боли.
Он был вынужден встречаться с Толиком Зиничем и прибег к маскараду, чтобы в случае задержания парня милиция разыскивала человека из другой социальной среды, чем та, к которой принадлежал Юрий Петрович Лебедев.
Подполковник Гуров не знал о существовании Юрия Петровича. Опытный сыщик предполагал, что Зиничем должны руководить. Если Толик является не случайной, а активной фигурой в происходящих событиях, то он не способен действовать самостоятельно. Но от предположения до знания очень далеко, и Гуров даже представить себе не мог, что в этот пасмурный, дождливый день всего в нескольких кварталах от гостиницы «Приморская» какой-то человек пьет горячий чай с медом и пишет хорошо известные подполковнику фамилии: Артеменко, Кружнев, Зинич.