Еще не вечер (сборник)
Шрифт:
– Ничего не произошло. – Рамиз тоже махнул рукой, но все-таки сел рядом.
– Ты так говоришь, а я знаю, произошло, ты только внимания не обратил. – Гуров вновь обнял парня за плечи. – Я тебя немножко рассержу, ты все вспомнишь.
Никогда и никому Гуров не раскрывал секрета своих занудных и бесконечных бесед. Он добивался не подробностей и воссоздания зачастую совершенно ненужной обстановки – стремился довести собеседника до такого нервного возбуждения, так обострить его восприятие, чтобы он мог вспомнить каждую секунду исследуемого времени. И
Молодой оперативник устал, и опытный сыщик это отлично видел. Худой парень еще больше осунулся, на виске у него пульсировала жилка, как бы подавая сигнал тревоги. Но Гуров неустанно двигался к своей цели, и Отари перестал на друга злиться, начал слушать с интересом.
Час назад лейтенант категоpически утверждал, что с десяти до одиннадцати на улице не было ни души, а теперь выяснилось, что проехало три машины и велосипедист, прошел почтальон, пробежали две девушки из санатория и проковылял какой-то старик под огромным черным зонтом.
Гуров тоже устал и вытер лицо ладонью:
– Зонт был большой?
– Большой. – Лейтенант вздохнул.
– И лица ты этого человека не видел?
– Не видел.
– А почему ты решил, что это старик?
– Сутулый, шаркает.
– Значит, ты его ноги видел, а лицо нет?
– Так точно.
– А он твои ноги, значит, тоже мог видеть?
Гуров отметил форменные ботинки оперуполномоченного, как только тот вошел.
– Мог и видеть.
– А куда старик пошел, вниз по переулку? – Гуров провел пальцем по чертежу.
– Нет, в этот дом зашел. – Рамиз ткнул пальцем в нарисованный им план.
– В дом или во двор?
– Сначала забор, а потом двор.
– Значит, ты видел, как человек вошел во двор, входил он в дом или нет, ты видеть не мог. Так?
Отари вскочил, пробежался по кабинету, Гуров тяжело вздохнул и тоже встал:
– Поехали, взглянем на место.
Дырку в заборе нашли сразу, следы в раскисшей земле ничего дать не могли.
– Идите в дом, лейтенант, ищите своего старика с большим черным зонтом. – Гуров перешел на «вы» и смотреть в лицо оперативника перестал.
– Я его убью, – сказал Отари, – или он приведет мне этого старика…
– Никого он не приведет, – перебил Гуров. – У человека был складной, скорее всего японский, зонт. Курортники здесь не живут, местные с такими зонтами не ходят. Он постоял здесь. Увидел, как прошел Зинич, как двинулся следом твой парень, и зашмурыгал в другую сторону.
– Нет, я этого парня…
– Почему его? – Гуров очень редко перебивал людей, но тут не выдержал. – Молодой следователь не выяснил, заперт был багажник машины или нет. Оперативник занимался сыском в милицейских ботинках. Ты, Отари, когда утром бреешься, в зеркало внимательнее смотри. Может, там и начальника отдела уголовного розыска увидишь.
Конечно, никакого старика с зонтом в доме не оказалось. Гуров стыдился своего срыва и, чтобы как-то смягчить ситуацию, напросился к Отари в гости. Майор всю дорогу молчал, накрывая на стол, готовя еду, делая кофе, тоже молчал.
– Ну что, мне извиниться? – спросил Гуров. – Ты устал, ошибаешься, я на отдыхе, мне раздражаться не следует. Сделали начальником – я стал хамом, старею.
Отари поставил перед Гуровым тарелку с горячей картошкой и овощами, бутылку коньяку, сел за стол, начал молча есть.
Лицо у майора было как у большого ребенка, которого поставили в угол. Хоть и заслуженно, но все равно обидно: вырос уже в углу стоять, надо бы прощения попросить, да слова забыл.
– Я говорил, – Гуров ел, обжигаясь. – Предположений у нас много, фактов мало, сегодня очень серьезный факт прибавился. Человек ниоткуда взяться не может и исчезнуть в никуда не может. Утром этот человек был лишь плодом нашей фантазии.
– Твоей фантазии, – поправил Отари. – Я тебе не верил.
– Сейчас мы имеем реальную фигуру. Вяжется цепь: особняк, Зинич, неизвестный, звонок твоему начальству. Значит, мы ничего не придумываем, мы пока не можем ухватиться, тем более что-либо доказать.
– Хорошо, Лев Иванович, ты прав, – сказал Отари. – Я с людьми недорабатываю. Почему ты вцепился в Рамиза? Я должен понять; ты уедешь – я останусь.
Гуров решил, что уже сгладил свою грубость и отвлек Отари, пора забыть обиду и двигаться вперед. Услышав вопрос, он вновь почувствовал раздражение, чуть было не ответил резко, еле сдержался. Он привык в служебных разговорах придерживаться деловой логики, а не выяснять личные отношения. Ни черта он не хочет узнать, желает оправдаться, доказать, что и провал оперативника, и успех Гурова – дело случая.
– Может, не будем? – миролюбиво спросил Гуров.
– Нет, будем.
– Ладно. Парень сказал, что в переулке в течение часа никто не появлялся. В это время суток так быть не может. Ясно: говоря «никого», он имеет в виду человека, вызвавшего бы у него подозрения. Его личные подозрения. Моя задача была проста: доказать, что жизнь в переулке не вымерла, люди ходили и ездили, заставить парня всех вспомнить, а потом уже судить мне, а не ему, кто заслуживает внимания. И хватит, Отари. О багажнике «Волги» я следователю сказал, желая одернуть его, поставить на место.
Гуров отодвинул пустую тарелку и отхлебнул кофе, подумал: можно еще напомнить майору, что не выяснено, каким образом Кружнев получил номер в гостинице. Да, работать в чужом коллективе так же неуютно, как жить в гостях. И не оттого, что твой дом хорош, а просто если в твоей семье принято, что каждый, встав из-за стола, убирает за собой, то вид немытых тарелок на чужом столе портит тебе настроение.
– Ты говорил, надо переходить в наступление. – Отари взял бутылку коньяку, открыл, понюхал, щелкая языком, и поставил на место. – На кого наступать?