Еще не вечер (сборник)
Шрифт:
Шутливая перепалка спасла Таню, она наивно решила, что подполковник о своей угрозе забыл.
Официантка принесла закуску, традиционный коньяк. Девушки заговорили между собой, Артеменко и Гуров, поглядывая друг на друга, не скрывали своих агрессивных намерений. Так два опытных борца кружат по ковру, решая, атаковать или лучше выждать.
– Владимир Никитович, – начал Гуров, – ходят кошмарные слухи, что вас утром официально допрашивали. Якобы машина была испорчена и катастрофа запланирована. Это правда?
«Сейчас. Лучшего момента не представится», – решил Артеменко.
– Товарищ
Девушки замолчали, Гуров опешил. Он неукоснительно следовал правилу: когда не знаешь, что ответить, говори правду:
– Я в нокауте, не бейте лежачего, дайте встать на ноги.
– Все было бы смешно, если бы не было так грустно, Лев Иванович. Я случайно тебя знаю по Москве, присутствовал на твоем творческом вечере в университете.
– Было, – признался Гуров.
– Мы тебя разыгрывали. – Артеменко развел руками, обаятельно улыбнулся. – Интересно взглянуть на известного сыщика в домашней обстановке.
– У нас в гостях Эркюль Пуаро, – рассмеялась Майя. – Лева, хоть ты и подполковник, я как была с тобой на «ты», так и останусь. Должна тебе честно сказать, что ты личность довольно заурядная.
– Я не Хазанов и даже не Ширвиндт, – буркнул Гуров.
Он потерял стремена и поводья, никак не мог их подобрать, но вновь плотно уселся в седле и про себя произнес: «Номер не удался, факир был пьян».
– Подожди, Майя, сейчас не до шуток. – Артеменко, довольный, что так легко разрешил щекотливую ситуацию, понял – теперь можно не оправдываться, а атаковать. – Лев Иванович, ты, конечно, разговаривал с местными властями. Что несекретного ты можешь рассказать нам? Согласись, история не из приятных.
Гуров уже акклиматизировался, обрел форму и думал, что, может, все к лучшему, он же сам хотел обострить ситуацию, а острее уже некуда.
– Милиционеры, как все нормальные люди, лишней работы не любят. Уголовное дело возбудили по факту угона.
– А правое переднее колесо? – вмешалась Майя.
– Открученные гайки к делу не подошьешь, – ответил Гуров. – Появилась мысль, что вы, Майя Борисовна, решили страховочку за старую машину получить.
– Вы что там, совсем? – Майя покрутила пальцем у виска. – Я решила за страховочку в ущелье нырнуть или туда своего будущего мужа отправить?
– А вы тем утром Кружнева за цветами налаживали, – гнул свое Гуров, стремясь увести разговор как можно дальше от истины.
– Леня псих, факт очевидный, – вспыхнула Майя. – Я очень похожа на женщину-вамп?
– Не знаю. – Гуров отвечал Майе, а смотрел на Артеменко. – На Красную Шапочку ты точно не похожа.
– Подполковник, а дурак!
– Майя!
– Я не у него в кабинете! – Майя махнула на Артеменко рукой. – Это он за моим столом сидит.
– Извините, мне нужно сходить в номер. – Гуров встал. – А ты, девушка, остынь, не плюй в колодец, может, еще захочешь напиться.
Он пошел к дверям и за спиной услышал:
– Испугал! Милиционер!
– Майя! – донесся окрик Артеменко, дальнейшего Гуров не слышал. Он торопился в номер позвонить Отари, сообщить вновь открывшиеся обстоятельства и согласовать план оперативных действий, который только что придумал. Набирая номер, Гуров чертыхался: «Я же дал себе слово не спускать глаз с Таниной сумочки. Пока меня не будет, загадочная девушка уйдет. Но я же только человек и не могу одновременно находиться в двух местах».
– Майор Антадзе, – ответил Отари.
– Отари, это я, – сказал Гуров.
«Не стрелять!»
Гуров закончил разговор с Отари, положил трубку и остался сидеть в кресле, поглаживая мягкие ворсистые подлокотники. Возвращаться в ресторан и работать категорически не хотелось. Годами он вырабатывал умение заставлять себя делать то, что надо, а не то, что хочется. Сейчас все в нем бунтовало против такого насилия. Ведь он и согласился ехать в отпуск один, лишь соблазнившись мыслью о безалаберном ничегонеделанье, предстоящей вседозволенности, необязательности своих поступков. Когда хочешь, вставай, ешь, общайся с людьми или гуляй один, читай, сиди в кинотеатре или запершись в своем номере, главное, не думай, не напрягай свою волю, живи как заблагорассудится. Если больше трехсот дней в году он живет, как новобранец, проходящий курс молодого бойца, чье время расписано от подъема до отбоя, поступки подчинены чужой воле, а над головой, словно дамоклов меч, висит слово «долг», то три недели он может позволить себе бездельничать.
Гуров взял со стола одну из своих любимых книг – сборник братьев Стругацких, которую так и не открыл. Первые дни спал, потом эти странные знакомства, светская болтовня, неожиданное происшествие, и началось… Парился человек в сауне, плавал в бассейне, нежился и млел, вяло философствуя о красоте жизни, которую не следует усложнять. Оказалось, что судьба не дремала, сорвала белые простыни, одела в партикулярное платье, удушила галстуком, сунула в служебный кабинет и надавала по щекам. «Рожденный ползать – летать не может!»
«Несправедливо», – думал Гуров, преисполненный жалости к себе. А мысли уже появлялись и пропадали, кружились, и, чтобы не сойти с ума, Гуров начал наводить в них порядок, выстраивать проблемы по мере важности.
«Артеменко изначально знал о моей профессии. В университете я выступал, но как мог туда попасть Артеменко? Трудно представить, но, допустим, всякое случается, так почему он в первый день не сказал, а признался сегодня? Не размениваться на мелочи, сосредоточиться на главном», – приказал себе Гуров, оттолкнул велюровое кресло и направился в ресторан.
Приказы отдавать легко, да сознание наше не всегда подчиняется. И выскочил совершенно никчемный чертик-вопрос: что находится в сумочке у Тани? «Если она ушла, значит, я прошляпил и вообще напрасно отодвигаю девушку на второй план».
Таня не ушла, за столом появились Зинич и Кружнев, команда оказалась в полном составе.
– Здравия желаю! – Толик встал, щелкнул каблуками.
– Можете сидеть, – серьезно ответил Гуров, увидел, что сумка Тани висит на спинке стула, и, занимая свое место, отстранил сумку, якобы она ему помешала.