Еще один глоток
Шрифт:
– Вот как? – удивился Беллами. – А почему, как ты думаешь?
– Будто сами не знаете. Любой, кто видел, как вы с ней разговаривали сегодня, понял бы, что она была чем-то страшно расстроена. Это так на нее не похоже, она ведь всегда улыбается.
– Правда? – сказал Беллами. – Ну, что ж, все мы иногда кого-нибудь огорчаем, блондиночка. Приходится. Случается, мы сами себя огорчаем. Помню, одна женщина как-то в поезде…
– Да? – заинтересовалась блондинка, поправив свежевыкрашенный локон. – Бьюсь об заклад,
– Почему? – удивился Беллами. – Почему именно в Америке?
– Все ваши лучшие истории произошли в Америке, – ответила блондинка.
– Ты совершенно права, – согласился Беллами. – Это очень подходящее место для всяких историй. В Лондоне никогда не случается ничего волнующего.
– Рассказывайте сказки! – воскликнула девушка. – Но что же с этой женщиной?…
– А, ничего особенного. Я ехал в поезде, это был "Чикагский экспресс" и заметил ее во время обеда. Она сидела в вагоне-ресторане за столиком неподалеку от моего. У нее была самая восхитительная фигура, какую я видел в жизни. Высший класс. Я сидел и гадал, какое же у нее должно быть лицо.
– Понимаю, – вставила блондинка, – естественное любопытство.
– Правильно, – подхватил Беллами. – Естественный ход мысли таков: если у женщины очень хорошая фигура, значит, лицо ей не соответствует. Во всяком случае, я сгорал от желания увидеть ее лицо. Спустя какое-то время она встала и проследовала в вагон для обозрения – он был прицеплен в конце состава.
Я пообедал, пытался читать, но не мог сосредоточиться на книге, – продолжал Беллами. – Мне не давало покоя лицо этой женщины.
– Вероятно, вы пошли и взглянули на него? – весело предположила блондинка. – Вы были удивлены?
– Был ли я удивлен? – воскликнул Беллами. – Я прошел через весь состав к наблюдательной платформе. Она была там. И она была… негритянкой… черной, как уголь…
– Уверена, что вы были разочарованы.
– Был, – подтвердил Беллами. – Когда она обернулась, я стоял, облокотившись о перила, и я был так потрясен, что упал с поезда.
– Боже милостивый! – вскрикнула блондинка. – И что же было потом?
– Потом? Все кончилось очень плохо. Навстречу как раз шел другой поезд, который меня переехал. Я скончался в страшных мучениях спустя час.
– Ну вы и выдумщик! – засмеялась она. – Никогда не знаешь, шутите ли вы или говорите всерьез.
– Я это знаю, – сказал Беллами. – Это мне и нужно.
Он допил виски и вышел.
III
Было без четверти одиннадцать. Беллами стоял посередине своей спальни на улице Полумесяца в окружении массы одежды. Он тщательно складывал ее в большой чемодан, тихо мурлыкая себе под нос какую-то песенку.
Наконец он закончил, оттащил чемодан в угол комнаты и посмотрел
Ответила горничная. Мисс Эверард нет дома. Беллами спросил, где она, у него к ней важное дело. Горничная сообщила, что мисс Эверард ушла в клуб Мотта минут пятнадцать тому назад. Он повесил трубку.
Закурив, надев пальто и шляпу, он вышел. Пустынные улицы были совершенно темны. Беллами включил фонарик и стал пробираться к дому Хайда. Он пытался угадать, что произошло между Вэнингом и Марчем, но склонялся к тому, что, скорее всего, не произошло ничего.
Десять минут спустя он звонил в квартиру Вэнинга. Вэнинг открыл дверь. Стоя в холле, он хмуро смотрел на Беллами.
– Ну, Филип, – сказал Беллами, – надеюсь, вы узнали все, что хотели?
Он сделал шаг внутрь и собирался уже снять пальто, когда Вэнинг предупредил:
– Вам незачем раздеваться, Ники. Разве что если вы хотите поговорить со мной. От него – никакого толку. Он пьян в стельку. Все это время он проспал, как свинья.
Беллами облегченно вздохнул:
– Я рад, что он еще жив. Я был почти уверен, что вы задушите его, если он скажет что-то, что вас огорчит. У вас потрясающее самообладание, Филип.
Вэнинг проводил его в гостиную.
– У меня нет никакого самообладания, оно мне и не нужно, если речь идет о Марче, я просто с нетерпением жду того дня, когда его повесят.
– Я тоже, – подтвердил Беллами.
Он открыл портсигар и достал сигарету. Марч по-прежнему лежал в углу дивана, там, где Беллами его оставил, и спал тяжелым сном, хрипло дыша.
– Филип, нельзя ли мне получить еще немного денег? У меня кончаются, – попросил Беллами.
Вэнинг кивнул.
– Я могу дать вам еще пятьдесят, Ники, – пообещал он. Беллами улыбнулся.
– Дайте сто, Филип, если можно. Вы сказали, что будете давать мне столько, сколько понадобится, и, надеюсь, вы не будете возражать, что я ваши деньги отработал. Кроме того, дело еще не кончено.
Вэнинг вышел и вернулся через пару минут с десятью десятифунтовыми банкнотами, которые и вручил Беллами.
– Полагаю, вы имеете в виду, что еще не добились признания от этого, – он указал рукой на фигуру, откинувшуюся на спинку дивана. – Думаете, получится?
– Не сомневаюсь. Я знаю, как это сделать.
– А вы самоуверенны, Ники, разве нет? – спросил Вэнинг. – Могу я поинтересоваться, как вы собираетесь получить от него признание – о секретных материалах, разумеется?
– Очень просто, – ответил Беллами. – Эта птичка сейчас как раз в подходящем для такой беседы состоянии. Я лишь сообщу ему, при каком единственном условии у него есть шанс избежать виселицы…
Вэнинг вопросительно поднял брови:
– А разве такой шанс существует, Ники?