Еще один глоток
Шрифт:
Харбел постарался успокоить его:
– Не волнуйтесь. Давайте сделаем все так, как хочет Беллами. Я сказал сэру Юстасу, что, если мы дадим Беллами достаточно длинный кончик веревки, он сам затянет на себе петлю. Давайте же отпустим веревку еще чуть-чуть. Примите участие в разбирательстве, которое он жаждет устроить над Харкотом Марчем. В конце концов вам будет небезынтересно услышать, как станет выкручиваться Марч, а Беллами придется быть очень сообразительным, чтобы все уложилось в его замысел.
– Не беспокойтесь, он очень сообразителен, –
Харбел улыбнулся.
– Спокойно, Вэнинг, у меня в рукаве спрятана козырная карта и, когда придет время, я ее достану, – он взглянул на часы. – Мне нужно идти. Хотел бы я присутствовать при вашей сегодняшней встрече с Беллами и Марчем, мне бы это было чрезвычайно интересно. Но во всяком случае вы подробно расскажете мне потом обо всем.
Кстати, – добавил старший офицер, – сегодня мне придется побеседовать с Мейнелом, раскрыть перед ним все карты и попросить затаиться на несколько дней. А то он, не дай Бог, все нам испортит. Ведь Марч все равно никуда от нас не денется.
Он подошел к Вэнингу и протянул ему руку.
– Не принимайте все так близко к сердцу, – посоветовал он. – Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь попадал в более трудную ситуацию, чем вы сейчас. Но со временем, знаете ли, все проходит. Впереди всегда новый день.
Они пожали друг другу руки.
– Хотелось бы мне в это поверить, – ответил Вэнинг. – Но мне кажется, что все грядущие дни будут отныне иметь привкус минувших, что всю оставшуюся жизнь я буду проклинать себя за то, что не был достаточно внимателен к Фреде.
Он вздохнул, поднял плечи.
– Я дам вам знать о том, что произойдет здесь сегодня вечером, Харбел. Не может же Беллами лгать, выкручиваться и плести интриги вечно.
– Конечно нет, – ответил Харбел. – У него уже достаточно длинный конец веревки в руках, поря затягивать петлю. До свидания, Вэнинг.
И он вышел.
III
Беллами стоял перед автоматической рулеткой в баре Сиднея на Кондуит-стрит. Он опустил в щель шиллинг и дернул ручку. Проиграл.
– Хотите верьте, сэр, хотите – нет, – сказал Сидней, смешивая виски с содовой, – жизнь похожа на одну из этих чертовых машин. Выиграть невозможно. Я это всегда говорю.
– Сидней, – спросил Беллами, – почему вы каждое свое высказывание предваряете словами "хотите верьте, хотите – нет"?
– Ну, – ответил Сидней, – это же понятно, мистер Беллами. Потому что это – ваше дело.
– Что, черт возьми, вы имеете в виду?
– Верить или не верить – это ваше дело, – серьезно сказал Сидней.
Беллами усмехнулся.
– Понимаю. Я не думал, что объяснение может быть таким простым. А почему жизнь напоминает вам один из этих автоматов?
– Видите ли, мистер Беллами, – сказал бармен, – обычно я говорю вполне очевидные вещи. Когда вы ставите на красное, выпадает черное. Когда вы ставите на черное, выпадает красное. Угадать ничего, будь я проклят, невозможно, правда?
–
– Жизнь – как колода карт, – продолжал Сидней, полируя стойку бара. – Каждый раз, когда вам кажется, что вы вытащили туза, обнаруживается, что его нет на самом деле.
Он оперся подбородком на руку и печально посмотрел на Беллами.
– У меня тоже свои неприятности, мистер Беллами. В прошлом году я приударил за одной девицей, которая работала здесь неподалеку манекенщицей на фабрике одежды. Если бы, черт меня дери, я был бы поэтом, я бы вам рассказал, что у нее за фигура! У этой девчонки там, где нужно, было именно столько, сколько нужно. Она, правда, демонстрировала одежду больших размеров, но это вовсе не значит, что фигура у нее была бесформенная. Я хочу сказать, что в ней – хотите верьте, хотите – нет – было и количество и качество. И хоть сам я тощий, мне это очень нравилось.
Это было приблизительно год тому назад, – продолжил он. – Я делал все, что мог, чтобы добиться этой девушки. Причесывался на пробор и все такое прочее. Хотите верьте, хотите – нет, я просто из кожи вон лез, чтобы заполучить ее.
– Удалось? – поинтересовался Беллами.
– Нет, – ответил Сидней, – так и не удалось. Я тогда немного играл на бегах и мне везло. Каждая лошадь, на которую я ставил, приходила первой, как штык. Я имел деньги, но не имел девицы.
В один прекрасный день я пошел в игорный дом тут неподалеку и попытал счастья в фаро. Я проиграл все до последнего гроша. Ну, я и подумал, что раз мне теперь не везет в игре… Напялил шляпу и бросился к ней, как гончий пес. Я был на последнем пределе – сейчас или никогда. Уж теперь-то я ее завалю.
Позвонил. Дверь открыла хозяйка. Я ее оттолкнул и рванул наверх, прямо в спальню Хелены. Но, скажу я вам, я снова стукнулся мордой об стол…
– Она по-прежнему не была к вам благосклонна, Сидней? – спросил Беллами.
Сидней покачал головой.
– Не совсем так. Она была в постели с парнем из отеля "Конные гвардейцы". Он не упустил случая врезать мне, должен признаться… Вот так-то вот, видите, как оно получается?
Беллами бросил в автомат еще один шиллинг, поставил на красное и дернул ручку. Выпало красное, и выигрыш со звоном посыпался в желоб автомата.
– Ну вот… – сказал Сидней. – Что я вам говорил? Хотите верьте, хотите – нет.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Среда
ТРЕТЬЯ СТЕПЕНЬ В ОБЛЕГЧЕННОМ ВАРИАНТЕ
I
Беллами явился в "Малайский клуб" в четверть десятого. На нем был вечерний костюм, он выглядел безукоризненно и казался совершенно счастливым.
Фенелла Рок сидела у стойки и потягивала двойной мартини с вишенкой в стакане. В противоположном углу Харкот Марч, не слишком твердо державшийся на ногах, играл на одном из "фруктовых" автоматов.