Еще один глоток
Шрифт:
Ванесса рассмеялась.
– Все бесполезно, Кэрола. Ники неисправим, у него всегда найдется какой-нибудь неожиданный аргумент.
– Неисправим? – переспросил Беллами. – Но она никогда и не пыталась меня исправить. Вместо этого она променяла меня на Ферди Мотта. Ну скажи, Кэрола, неужели он умеет так же хорошо целоваться, как я? Строгим тоном Кэрола ответила:
– Это к тебе не имеет никакого отношения. Это – сугубо личное дело, мое и Ферди, – потом снова рассмеялась: – Пока, привет вам обоим, –
– Шикарная девушка, – вздохнул Беллами. – Каким же я оказался идиотом!
Ванесса грациозно пожала плечами.
– За что боролись, Ники, на то и напоролись. Честно говоря, я не думаю, что это – ваша самая большая беда.
Беллами посерьезнел.
– Знаю. Вы видели письмо, которое я написал Кэроле?
Ванесса кивнула и налила себе чаю.
– Ничего во всем этом нет хорошего, вы со мной не согласны, Ники?
– Это гнусно, – ответил он. – Я думал обо всем этом, пока у меня ум за разум не стал заходить. Будь я проклят, Ванесса, если я знаю, что делать.
Ванесса внимательно посмотрела на него, поставила чашку на столик рядом с диваном и заложила руки за голову. Беллами отметил, что красота ее почти совершенна и что в ней был какой-то абсолютный покой, который трудно выразить словами. Конечно же, в ней что-то было.
– Единственное, что вы должны сделать, Ники, – посоветовала она, – и если у вас остался здравый смысл, вы сделаете это, не задумываясь, – пойти в Скотленд-Ярд к офицеру, который занимается этим делом, и рассказать ему всю правду. Если вы это сделаете, вы спасены. Если нет, вас будут подозревать.
Он кивнул.
– Вы, конечно, правы, но если я это сделаю, они наверняка арестуют Харкота. Они его тут же схватят.
Он пошарил в нагрудном кармане пиджака и извлек конверт, а из конверта – окурок сигареты, которую Харкот дал ему в клубе Мотта.
– Посмотрите на название, Ванесса, – показал он. – "Марокко". Это сигареты, которые курит только Харкот. Я нашел этот окурок еще дымящимся в пепельнице у постели бедной Фреды. – Беллами лгал с легкостью, которая дается лишь долгой практикой: – Он был там. Клянусь чем угодно, он был там, когда я вошел в квартиру. Он спрятался и выскользнул при первом же удобном случае, когда я был в спальне.
Ванесса улыбнулась и протянула руку к чашке.
– Похоже на Харкота. Большую часть жизни он потратил на то, чтобы проскальзывать и выскальзывать из разных мест и ситуаций.
– Вы не любите его, Ванесса? – спросил Беллами.
Она улыбнулась, и это была жесткая улыбка.
– Я испытываю к нему отвращение.
Ванесса открыла ящичек с сигаретами и взяла одну из них. Беллами приблизился и дал ей прикурить. Склонившись над ней, он оценил прелесть ее глаз, глядевших на него снизу вверх.
– Я знаю о Харкоте столько, сколько не знает никто, – сказала она. –
Беллами согласно кивнул.
– Я знаю, Харкот – тяжелый случай. Хотя какое право имею я говорить об этом?! Я и сам от него не далеко ушел.
Ванесса улыбнулась.
– Здесь не может быть никакого сравнения, – твердо возразила она. – Никакого. Ваши прегрешения – это, скорее, промахи. Вы пьете больше, чем нужно. Вы не слишком прилежны в работе. Вы – забавный человек, Ники. Но в глубине души вы – славный парень. Любая знающая вас женщина это подтвердит. К тому же вы щедры и бескорыстны и никогда не присасываетесь к людям как паразит.
Ее лицо исказила гримаса.
– А Харкот способен украсть последний медяк у спящего нищего.
Беллами достал портсигар и закурил. Спустя некоторое время он спросил:
– Ванесса, вы можете мне кое-что сказать? И не сердитесь на меня за этот вопрос. Как вы думаете, между Харкотом и Фредой что-нибудь было?
Ванесса затянулась сигаретой, потом выпустила дым через ноздри и ответила:
– Вы хотите знать, был ли у Харкота роман с Фредой?
Беллами кивнул.
– Да, именно это я хочу знать.
– Конечно, был, – сказала Ванесса холодно. – Я знала это уже давно. Я и на следующий ваш вопрос отвечу. Вы спросите, что общего могло быть между такой хладнокровной, замкнутой, сдержанной женщиной, как Фреда, и такой грубой скотиной, как мой муж? И я вам скажу.
Беллами продолжал курить.
– Несколько месяцев тому назад я велела Харкоту убираться вон, потому что не желала делить его с целой кучей случайных женщин и дешевых шлюх, тем более, что все они тратили мои деньги. Словом, я его прогнала. Он не возражал. Не думаю, чтобы ему хотелось вести жизнь порядочного человека. Итак, он убрался. Я не обсуждала этого вопроса с друзьями, так как здесь нечего было обсуждать.
Вот тут-то он и вцепился мертвой хваткой во Фреду. Филип был страшно занят на своей новой службе, редко бывал дома. Фреда чувствовала себя покинутой. Харкот постоянно бывал у нее – то на чай зайдет, то на коктейль – и искал сочувствия, бил на жалость. Он не такой уж безмозглый. Видимо, было в нем в тот момент что-то, что тронуло Фреду. Так или иначе, она ответила на его притязания. Я знаю это точно, потому что задалась целью выяснить, так ли это. Мне хотелось лишь удовлетворить свое любопытство… больше ничего.