Ещё один плод познания. Часть 2
Шрифт:
Захотелось пить... Встану, попрошу чаю крепкого, дочерна, и без лимона лучше... и уж тогда сигарету тоже... Без пяти шесть; сначала позвоню Андре. Набрала номер... Они скоро будут на месте... Почему не сплю? Он прав, надо бы выспаться, но не прикажешь себе... и хочу пить всё-таки...
В коридоре, ещё не успела Луиза подойти к дежурной, навстречу ей поднялся сидевший поблизости от реанимационной палаты не особенно молодой, но очень видный мужчина с густой и не тусклой, а броской до искристости сединой... Она его узнала тотчас же - это комиссар! Тот самый комиссар Жозеф Менар, который приезжал к ним и с которым потом, три недели спустя, у Андре был памятный разговор...
– Здравствуйте,
– Мой приезд сюда не имеет служебной цели - я просто хотел видеть вас... Всех троих.
Да, конечно, поняла Луиза... ему, наверное, пришёл отчёт той полицейской группы, что была на месте аварии; и они же записали наши данные...
– Андре и Жюстин поехали к его родителям, - сказала она.
– Они вернутся, привезут вещи, будут здесь в гостинице... Это же надолго...
– Я знаю. Пока вы отдыхали, я успел переговорить с врачом, реаниматологом. Мне пришлось предъявить удостоверение и солгать, что вы свидетели по делу о трагедии в N... Я действительно буду вести поиск виновника - он скрылся, это тяжёлое уголовное преступление, - но ваши свидетельские показания мне не понадобятся. Я просто хотел видеть вас, - повторил комиссар, - и надо ли объяснять, почему?
Не надо, подумала Луиза. Я же сама сказала Андре, вернувшемуся из аптеки тогда, после их отъезда, - "их интересовали мы лично..." Кажется, у Достоевского следователь говорит Раскольникову - "интересуете вы меня, очень..." Но там - следственный, розыскной интерес, а здесь... он ведь отпустил нас... здесь - получается, что чисто эмоциональный, человеческий!..
– Не надо объяснять, - промолвила она и вслух тоже.
– Вы хотите разобраться в нас... с нами... Но... разве это можно сделать?
– выплеснулось у неё внезапно.
– Мы сами не можем!..
Мы сами не можем, думалось ей... Нашей жизни, той, что была раньше, уже нет, мы сорваны с якоря, мы брошены в открытый океан, в котором мечемся между одинокими огоньками, обнадёживающими нас и освещающими нам путь. Вот сейчас добрым знаком светит нам то, что удалось обойтись без жертвы Жюстин... А дальше - путеводно теплится перед нами жизнь Элизы; и лишь бы не угаснуть ей... лишь бы не оказалось, что всё это - втуне...
– Вот я сижу здесь, - произнесла она приглушённо, стараясь "не пустить" подступающие слёзы, - а эта крошка - под ножом сейчас; и кто бы мне сказал ещё сутки назад, что жизнь её станет мне важнее своей собственной? А сейчас это так... и можно ли тут в ком-то или в чём-то разобраться?..
– Нельзя, я согласен с вами, - сказал комиссар.
В нас и с нами, - мелькнуло в её мыслях, - сейчас, наверное, разбирается Сам Бог и не кто иной...
– Но я, - продолжал Жозеф Менар, - хочу сейчас и поддержать вас по возможности, и сказать вам, что моя личная дилемма в отношении вас теперь полностью разрешилась. Что я окончательно уверился теперь в двух вещах... Попейте что-нибудь, мадам Винсен, - добавил он, уловив, кажется, что она может заплакать.
– Да, я именно и хотела сейчас попросить... Секундочку...
– Луиза направилась было к столику дежурной медсестры... оглянулась: - Вам тоже взять?
– Да, спасибо, от чёрного кофе не откажусь.
Они молчали, пока сестра наливала им напитки; потом Луиза достала сигарету "Мальборо", кивнула на веранду: - Там курить можно... а я сейчас без этого просто не выдерживаю...
Выйдя, они не стали садиться на холодные стулья. Закурив сам и дождавшись, пока она справится на ветру с пламенем зажигалки, он повторил: - Я окончательно уверился... догадываетесь ли - в чём?
– В том, что вы думаете о нас... в том, что думали ещё тогда... вы же это высказали откровенно и развёрнуто, встретившись потом с Андре...
– Да, в этом, - ответил он очень просто, и Луиза не испугалась его слов. Не до боязни розыска и суда было ей сейчас... тем более, что она знала - их отпустили с миром. "И не впервые произносит он нечто подобное, и мне самой Натали позавчера по сути это же и сказала... Нас отпустили с миром... с Богом... Он-то теперь с нами и разбирается..."
– Во-первых - в этом, - проговорил комиссар ещё раз, - во-вторых же - тут скажу вам сам, это не в ваших устах должно звучать, - во-вторых я уверился, насколько правильно мы поступили, закрыв это дело, "обнулив" его, можно сказать, с концами. Такие узлы - не нам распутывать, - заключил он, выразительно глянув на неё.
"Не нам, а... Это другими словами то же самое!.."
– Вам кажется, что мы... искупаем?..
– промолвила она очень тихо.
– Не столько даже искупаете, сколько... подтверждаете. Тут я воспользуюсь образом, который совсем недавно подарил нам... подарил мне, - Луиза заметила, что, сделав эту поправку, Менар отвёл глаза, сильно помрачневшие, - один очень интересный человек... Вот этот образ: тот, кто возвёл себя однажды в ферзи, никогда больше не станет пешкой. Он ферзь навсегда...
Луизу эта метафора захватила до лёгкого головокружения - она пала в душу, как дождевой поток в тоскующую по влаге землю... И в то же время её встревожило это "нам", а потом "мне"... и эти глаза, в которых вдруг что-то скорбное... Надо будет спросить, не случилось ли у него что-то... Но она ждала продолжения.
– Понимаете, - продолжал комиссар, - опять же, вы не обязаны ни в чём "признаваться", но я уверен, что ваш муж решился на самосуд во спасение своей семьи. Не посчитался с законом. С законом, увы, допускающим - или, скорее, не умеющим исключить, - ситуации, в которых любой может оказаться жертвой... обрекающим подчас на эту участь именно законопослушных... Впрочем, я с ним об этом говорил очень подробно, и он вам, конечно же, рассказал. Так вот, он поставил императив - защитить близких и себя, - над законом; и не только он, но и вы, мадам Винсен, поскольку вы не только бесконечно преданная жена, но и нравственно полностью его поддерживаете.
– Луиза слушала всё это, не пытаясь возразить и стараясь по возможности не показывать волнения.
– Я много об этом думал, поверьте... И вы, скажем так, возложили на себя и ощутили на себе венец сверхценности; но сверхценность даром не даётся... ферзь не только ценен, от него и ожидается многое... Иными словами, это тоже "обрекает"... Обрекает на поступки, подобные тому, который совершили вы вчера вечером... и тому, который совершила ваша дочь, предложив донорство. Ведь это и детям передаётся, они многое чувствуют... Я, кстати, хотел бы познакомиться с Жюстин, взглянуть на неё - жаль, что они уехали, так что сегодня не получится...
– Так они же вернутся через несколько часов, - даже более оживлённо, чем ей самой хотелось бы, сказала Луиза: хорошо, что можно было откликнуться сейчас именно на это, а не на всё остальное; и он как будто даже специально дал мне эту возможность, подумала она... Это "остальное" всколыхнуло душу и не скоро в ней уляжется - об этом нам думать и думать... с Андре и Жюстин, втроём...
– Но я должен буду находиться через несколько часов в другом месте, - ответил комиссар, и в этих словах о "другом месте" ей послышалась печальная интонация... И почти без паузы он подытожил, возвращаясь к предшествующей теме: - Так вот, стало быть, почему я считаю, что этот вечер и эта ночь подтверждают моё видение произошедшего два месяца назад.