Еще один шпион
Шрифт:
– Только одиннадцать? – Фоук вытянул трубочкой губы. – Неужели в России научились заботиться о человеке?
Ему пришлось развернуться на несколько градусов, потому что Канарис сидел по другую руку, отдельно от других сотрудников – причем под самым окном, в тени, так что лицо его было трудно разглядеть. И разглядывать там особенно нечего: худощавый, неспортивный, состоящий из хрящей и мослов, с пучком белых, как хлопок, волос над высоким классическим лбом – единственным в облике Канариса, что носило отпечаток экстравагантности.
– Это наиболее перспективные объекты...
Фоук
– Нет. Наиболее перспективный объект – это зам директора «Циклона» Сергей Семаго: майор-ракетчик в отставке... Кстати, на начальных этапах он конструировал двигатели «Молнии». А сейчас имеет доступ ко всей конструкторской и технологической документации... И вполне может заменить Зенита! То есть его вербовка решает обе наши задачи!
В кабинете наступила тишина.
– Он же старый приятель Зенита, – мягко вставил Фьюжн. – Был под подозрением – уже нечист, уже ограничения в доступе к секретной информации. Да и перенес серьезный стресс за время следствия. Уверен, он даже фильмы американские с тех пор не смотрит, не то что в контакт с нами вступать...
– Я помню его «объективку», – поднял голову Паркинсон. – Семаго – человек состоявшийся. Никаких материальных проблем. Жилье в центре Москвы, молодая любовница. Да и интересов каких-то специфических нет, за которые его можно поддеть.
– Алкоголик и невротик! – эхом отозвался Барнс, голос у него прорезался неожиданно низкий и мощный, как у православного дьякона. – У таких людей всегда бывают проблемы! И материальные, и прочие! А насчет ограничения в доступе к информации – это только предположения... ни на чем не основанные, кстати! А раз после этой истории Семаго остался заместителем директора, какие тут могут быть ограничения?
Похоже, он говорил дело.
– Действительно, можно проверить, – кивнул Фьюжн. – Все-таки солидная фигура, покрупней этих одиннадцати... Надо поискать подходы... Что там с его любовницей? Кто она? Модель? Сирота? И почему только одна? Одна бывает жена, а любовницы приходят и уходят, если я что-то понимаю в этой жизни. Есть на нее что-нибудь?
Фоук жестом фокусника достал из бювара лист бумаги и две фотографии.
– Наталия Андреевна Колодинская, уроженка Тамбова, 36 лет, образование среднее специальное, – прочел он. – Типичная «секси», в силу возраста постепенно приходящая в упадок. Но следит за собой и держится пока...
Он передал снимки Паркинсону, а тот, просмотрев, – остальным.
Интересная молодая женщина позирует за рулем автомобиля. Она же в компании грузного мужчины за пятьдесят стоит у барной стойки на морском пляже. Лицо, фигура, все на месте. Безупречные, с тонкими коленями, ноги сразу обращают на себя внимание.
– На сироту не похожа, – резюмировал Паркинсон. – Откуда снимки?
– Это не результат оперативно–агентурной работы и сложных разведывательных комбинаций. Моя секретарша скачала из «Одноклассников», – усмехнулся Фоук. – Это российская социальная сеть, аналог нашего «Фейсбука».
– Красавица и чудовище... Это ведь Семаго рядом с ней? – Фьюжн постучал пальцем по снимку, задумчиво нахмурил брови. – Неприятный тип.
Фоук забрал фотографии обратно, посмотрел на бульдожьи щеки Семаго, на гладкие ровные ноги Наталии Колодинской и объявил:
– Семаго должен быть взят в разработку в ближайшее время. Определите сроки и представьте план операции!
– Гм... Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, – сказал Паркинсон. – Но как найти подходы к такой опытной акуле? У русских есть поговорка: «Пуганая ворона куста боится»... Здесь нужен очень надежный канал...
Фоук снисходительно улыбнулся.
– Вот этот канал!
Он извлек из своего бювара еще одну фотографию. Перед насторожившимися сотрудниками Русского отдела возникло лицо интеллигентного молодого мужчины, открытое, располагающее к себе, даже застенчивое немного – живое сочетание ума и легкого парижского шарма.
– Узнаете?
– Родион Мигунов, – уверенно сказал Паркинсон. – Сын Зенита. С ним давно и успешно работает Роберт Смайли – «Журналист». Молодой Мигунов уже выполнил «вслепую» ряд заданий. Но он, безусловно, догадывается, что делает. Думаю, с вербовкой проблем не возникнет...
– Это хорошо, – сказал Фоук. – Кстати, «Журналист» – Смайли, это сын Кертиса Вульфа. Знаете такого?
Сотрудники переглянулись. Никто не слышал эту фамилию.
– Под таким именем работал наш сотрудник, завербовавший «Зенита» тридцать восемь лет назад! – торжественно объявил Фоук. – Кстати, Кертис жив, здоров и прекрасно себя чувствует!
Фьюжн озадаченно покрутил черной головой.
– Надо же, какие петли судьба завязывает! Отец вербует отца, а сын – сына... А теперь мы будем пытаться через сына завербовать друга его отца! Кстати, а Зенит жив?
Фоук развел руками.
– Противоположных сведений мы не получали. Отбывает пожизненное заключение в русской тюрьме. Оперативный контакт с ним не поддерживается.
Сотрудники Русского отдела переглянулись. Почему-то каждый представил себя на месте несчастного Зенита.
Большой город. Высокие бетонные дома. Наводненные толпами улицы. Вязкий нехороший воздух, как в комнате у дяди Анвара. Дядя был сумасшедший, в его маленькой комнатке не было окон, чтобы он не поранился о стекло, а дверь всегда была на замке, входить туда запрещалось. Цаха была там всего один раз, когда дядя Анвар умер. Там пахло прокисшей едой, дымом, немытым человеческим телом и еще чем-то, Цаха не знала, для себя она определила это как запах сумасшествия.
И здесь тоже все были сумасшедшие какие-то. Все бежали, спешили, никто друг друга не замечал, никто не здоровался, а многие громко разговаривали сами с собой. Цаха подумала сперва, что они говорят по мобильному (она знала, что такое мобильный телефон), но трубок у них в руках не заметила. А еще это шайтанметро. Дорога через вечный мрак, дорога мертвых, кто ее только придумал. Здесь еще хуже, чем наверху. Людей очень, очень много, всем сюда надо. Поезда похожи на сосиски, туго набитые человеческим мясом. Они и так все мертвы, никого не жалко...