Еще одна чашка кофе
Шрифт:
У нее был очень взволнованный голос.
— А что случилось? — мгновенно проснулся Леша.
— Я нашла тайник! В стене, в моей комнате! Там что-то есть!
Леша быстро оделся и поехал к Теоне.
КНИГА 1. ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 8
ЧАСТЬ 2
ОСЬ КАТАСТРОФ
ГЛАВА 8
ОХ, ЗАНАЧИНАЛОСЬ!
Отчасти это было похоже на некую игру — под снятым слоем обоев обнаруживался новый, при этом сколько их всего, оставалось только гадать. Получался этакий многослойный пирог из обоев. Теону, конечно, удивляло, что никому до нее не пришла в голову идея очистить стены от прежних слоев, подготовить их. Впрочем, Леша говорил
По рисункам и фактуре обоев можно было определить примерное время, когда их наклеивали, и получить представление о вкусах хозяев квартиры. Вот эти яркие обои с геометрической расцветкой, вероятно, клеили на излете девяностых годов, этот «пестренький ситчик», очевидно, относился к позднесоветской эпохе; а те скромные обои, в полоску, использовали в пятидесятых — шестидесятых годах прошлого века. Некоторые слои люди наклеивали на газеты, и ушедшие эпохи можно было угадывать по датам и заголовкам газетных полос. Так же как возраст дерева определяют по числу колец на его стволе, историю этой квартиры можно было читать по проступающим на стенах временным срезам. Теона даже отчасти чувствовала себя археологом — вот и придется тебе как археологу раскапывать один слой за другим, все ближе подбираясь к началу начал. Когда девушка впервые так ясно осознала, сколько историй, житейских судеб и драм, трагедий, праздников, рождений и смертей, повидали эти стены, ей стало не по себе. Вся эта большая сумрачная квартира словно бы вдруг наполнилась вздохами, перешептываниями, а потом и голосами, и каждый когда-либо живший здесь человек спешил напомнить о себе. «Мы тоже были живыми, любили, смеялись, радовались, плакали, надеялись на что-то, а потом умерли. Вы, пожалуйста, помните нас!»
Глубоко за полночь, дойдя до финального слоя, Теона уже сильно устала. Кроме всего прочего, она теперь сомневалась — а стоило ли вообще трогать эти стены, ставшие весьма своеобразным историческим документом? Может, надо было оставить все как есть? Как бы там ни было, теперь уже было поздно — ей оставалось только довести начатое до конца.
Под старыми газетами обнажилась потрескавшаяся во многих местах штукатурка. Когда девушка стала отдирать газеты, штукатурка посыпалась. Увидев в центре кирпичной стены грубую поверхность доски, Теона удивилась, ведь стена казалась несокрушимо каменной. Она постучала по доске — звук был глухим, так, словно бы под доской была некая полость. Теона сорвала оставшиеся газеты, увидела, что проем в стене прикрыт грубо обтесанной доской, и завела отвертку в щель. Доска легко отскочила, и в стене возник проем.
Девушка заглянула внутрь, в эту открывшуюся темноту, и даже не то что увидела, а почувствовала, что там что-то есть. У нее вдруг застучало сердце, как бывает, когда ты стоишь на пороге важных перемен. Этот люк в стене был подобен кроличьей норе, поглотившей героиню одной известной детской сказки, или порталу в неизвестное. Оставалось только открыть тайник с его тайной, но Теона замерла… И страшно, и волнительно — кто знает, что она там найдет?! Рука сама потянулась к телефону.
— Лешка, приезжай!
Леша ворвался в квартиру — взъерошенный, взволнованный.
— Ну что там у тебя?!
Теона махнула рукой в сторону углубления.
Леша уставился на черную дыру в стене и ахнул:
— Слушай, а ведь там может быть такое! Знаешь, что обычно находят люди в старых петербургских квартирах?
— Ну? — Теона вздохнула, не надеясь услышать что-то хорошее.
— Да все что угодно! — Леша округлил глаза. — От царских червонцев до мумифицированных скелетов!
— Чьих? — уточнила Теона.
— В лучшем случае — кошачьих, — отрезал Леша.
Чьи скелеты находят в худшем случае, Теона даже спрашивать побоялась.
Леша переминался с ноги на ногу и бросал в сторону проема вопрошающие взгляды.
— А может, все-таки червонцы? — предположил он через пару минут мучительных размышлений. — Или вообще кубышка с золотом и всякие бриллианты? Тогда мы кубышку сдадим государству, а государство отдаст нам положенные проценты?! Лично я тогда на свои открою еще одну кофейню и…
— Белкин, давай уже посмотрим, что там! — не выдержала Теона.
Леша заткнулся и тоскливо посмотрел на приоткрытый люк в стене. Это пространство и манило, и пугало, и затягивало.
— А может, не надо ничего трогать? — предложил Леша. — Оставим все как есть, заделаем эту дыру, закрасим и забудем? Потому что насчет царских червонцев я не уверен! Скорее, найдем там какую-нибудь дохлятину, с которой потом проблем не оберешься.
Теона задумалась — в Лешиных словах был определенный смысл, но женская интуиция подсказывала ей, что этот тайник, возможно, не случайно столько лет оставался ненайденным и открылся только сейчас и именно ей.
— Ну тогда я сама посмотрю! Зря я тебя позвала!
После этого Леша решительно отодвинул ее в сторону, затем подцепил и снял доску. Там, внутри, было темно и пахло сыростью.
—А ну-ка, посвети мне фонариком! — попросил Леша.
Данила всегда считал себя рациональным, прагматичным человеком — в его жизни не было места эмоциям, импульсам, порывам. Тем удивительнее для него самого оказалась собственная реакция на сообщение Леши и свое молниеносное решение ехать в Петербург, чтобы встретиться с незнакомкой. Его планы на одинокий прекрасный вечер с бутылкой вина и красивым закатом, а главное, на весь оставшийся отпуск, который он хотел провести здесь, в тишине и уединении, странным образом в одночасье изменились; он готов был все бросить и рвануть в Петербург, чтобы поговорить с девушкой, которую он даже не знает. И это, конечно, само по себе было чем-то совершенно иррациональным и не свойственным ни его характеру, ни представлению о жизни. Однако же вопреки своей обычной рассудительности, после разговора с приятелем, он пошел собирать вещи, чтобы рано утром выехать в Петербург.
Данила ждал ее неподалеку от кофейни, заняв удобную точку обзора, такую, чтобы незнакомка не могла проскользнуть мимо него.
Вечер уже опустился на город, «Экипаж» закрывался. В окно было видно, как бариста Никита готовит зал к закрытию. Последние посетители вышли на улицу; вышла и странная рыжеволосая девушка. Она прошла мимо, не заметив его, и напоследок — он был в этом уверен! — снова взглянула на его дом. Данила отделился от стены и пошел за ней.
— Добрый вечер! — сказал он, нагнав девушку.
Она не только ему не ответила, но даже не замедлила шаг.
Он не отступил — пошел вровень с ней.
— Девушка, хотите, я вас сфотографирую? — выпалил Данила, проверяя версию о том, что незнакомка преследует его как модного фотографа ради фотосессии.
Она остановилась и взглянула на него — огромные серые глаза, в которых застыло странное презрение и что-то еще, что было сложно определить. В ее глазах, при всей общей внешней бесстрастности девушки, словно мелькали грозовые всполохи.