Еще одна сказка барда Бидля
Шрифт:
– Сев, мне… мне не больно, - шепчу я.
– Совсем.
– Нет?
Я, как завороженный, смотрю ему в глаза: - Совсем. Не бойся.
– Тогда держись, - срывающимся голосом предупреждает он.
Но его первые движения внутри меня еще очень бережны, он не позволяет себе сорваться, внимательно вглядываясь мне в глаза. А потом он подкладывает мне под спину большую подушку, подхватывает меня под колени и входит теперь глубже, резче, не сдерживаясь. Но я совершенно захвачен новыми ощущениями. Внутри меня что-то ярко вспыхивает при каждом его толчке, его ладонь ложится на мой член, уверенно двигаясь
Я лежу на спине и судорожно ловлю ртом воздух, а Северус, еще даже не выходя из меня, мягко целует меня в уголок рта. И гладит мое лицо и вновь повторяет: «Весь мой. Маленький мой. Мой Гарри. Малыш». И я пытаюсь улыбнуться, но понимаю, что силы покинули меня вместе с моими светлячками. И только глупо отвечаю: «И ты». Хотя он точно не малыш. И как только он скатывается с меня, я немедленно проваливаюсь в сон, где мириады огней, свечи, отражающиеся в зеркалах, и нежные руки, обнимающие меня.
* * *
Мотив магического брака и помолвки навеян чудесной снарри-сказкой «Консерваторы» от NikMac.
* * *
Новая жизнь (вместо эпилога).
– Эй, просыпайся, Гарри, Гарри, хватит уже спать, - слышу я сквозь становящуюся все тоньше пелену сна.
Я ловлю свет солнца сквозь полуоткрытые ресницы - острые лучики, которые, если прикрыть глаза, пропадают совсем, а потом становятся тонкими иголочками, а потом их все больше, больше. Свет, свет, постепенно заполняющий собой это утро. И ощущаю на ресницах осторожные прикосновения его мягких губ.
– Просыпайся, малыш, пора вставать.
– Я не…
Это я, наверное, хочу объяснить ему, что я уже вполне взрослый, но мне нравится, когда он меня так называет.
– Малыш, конечно, а кто ты еще?
– шепчет он, продолжая целовать меня, а я все еще не хочу открывать глаза, просто обнимаю его и вдруг понимаю, что он-то уже одет, хотя и продолжает валяться рядом со мной в постели.
– Сев, а ты уже…
– Встал, разумеется. По-твоему, кто должен был сегодня утром расставить всех на работы? И, как бы это ни было прозаично, но через полтора часа педсовет, на котором должен быть и ты. Ты забыл?
О, Мерлин! Педсовет! Вот ведь черт! Но глаза я все-таки открываю - и вижу его, совсем рядом. Вижу, как он вновь склоняется ко мне, чтобы поцеловать. И его глаза смеются.
– Сев, ну почему? Почему сегодня?
– Завтра тоже будет день, и послезавтра тоже. Просыпайся. И скажи мне… у тебя ничего не болит?
Я как-то еще об этом не думал, а ведь вполне может и болеть… Ох, как же мне теперь не думать
– Сядь, пожалуйста, - просит он, - только осторожно.
Сажусь, опираясь на руки, ну да, есть немного. Я чуть-чуть морщусь. Краснею.
– Ну, почти не болит. Но ведь было бы странно, если бы вообще ничего…
Мне кажется, способность к членораздельной речи сегодня утром меня покинула.
– Но не надо ничего делать, - тороплюсь уверить его я, - само пройдет.
– Само не пройдет, это во-первых. Во-вторых, как ты собрался несколько часов высидеть на педсовете? Еще не хватало, чтоб ты извивался, как уж на сковородке, а все понимающе смотрели. На тебя и на меня, - он продолжает улыбаться, укладывая меня обратно на подушку.
– А откуда они…
– Гарри, - тут он становится серьезнее, - а ты не думал о том, что о вчерашней помолвке необходимо было известить всю магическую общественность, как это ни печально?
Я смотрю на него, поначалу ничего не понимая, а потом… а потом до меня доходит. Ведь и я, и он - мы оба слишком заметны в этом до обидного маленьком магическом мире, чтобы позволить себе просто так делать все, что нам заблагорассудится. Ведь он даже Рону с Герми велел сразу же отправить в Пророк объявление…
– Прости, - он хмурится, ожидая, видимо, что я сейчас обижусь, - но мне пришлось еще ночью отправить письмо в Пророк, чтобы сообщение о помолвке появилось там уже сегодня. Извини, что я ничего тебе не сказал. Ты так сладко спал, я не хотел тебя будить. Просто сейчас они все увидят наши кольца - и все и так будет понятно.
Я молчу. Получается, что у нас вообще не может быть ничего личного? Что вся наша жизнь, как на ладони? Что даже это утро, которое, казалось бы, должно полностью принадлежать нам, будет отнято у нас праздными любопытными взглядами, вопросами тех, кого наша жизнь вообще не касается? Придется выслушивать нелепые поздравления, хорошо еще, если только поздравления…
– Я не обижаюсь, - наконец, говорю я, - но они сейчас же все набросятся на нас. Не на тебя, на тебя просто не посмеют, скажут, мол, поздравляем, господин директор, желаем счастья и все такое прочее. А вот на меня… Лучше бы мне было вчера уехать на Гриммо…
Теперь я замечаю, как напрягается он. Нет, я же не хочу его обидеть.
– Сев, нет, послушай, - я хватаю его за руку, мне сейчас все равно, что он полностью одет, а я… как заснул вчера, так и есть, ну, то есть абсолютно.
– Если бы я жил на Гриммо, ты бы мог просто приходить ко мне. Но мы бы не были на виду. Или… или взяли бы сейчас и уехали в Греймор-хилл.
Это вырывается у меня как-то само собой, но я вижу, как его взгляд вновь смягчается.
– Мерлин, ты так их всех боишься, что готов даже и в Греймор-хилл со мной уехать?
– он отводит спутанные волосы мне со лба, медленно, словно лаская, проводит пальцами по лицу, по груди.
– Не бойся, просто нам придется пережить СЕГОДНЯ. Мы не можем всю жизнь прятаться. Это, в конце-концов, глупо. Давай, полежи пару минут спокойно, а то не сможешь сидеть.
Я прикрываю глаза и вновь, как когда-то давно, ощущаю тепло его рук - внизу живота и сзади, чуть ниже крестца. И почему-то успокаиваюсь от его прикосновений, глубоко вздыхаю.