Есенин
Шрифт:
Но в это время послышался глухой стук копыт. Пастухи гнали табун. Может быть, коней кто-то напугал, может быть, они учуяли зверя, но неслись они к шалашам с невероятной скоростью. Что-то дикое, первобытное мерещилось в этом лошадином движении во мраке. Из темноты, как из сказки, вымахнул конь с развевающимся хвостом и гривой. Передними ногами с ходу он взрыл костёр. Котёл отлетел прочь, искры брызнули в оскаленную конскую морду. Конь присел на задние ноги, шарахнулся в сторону и бешеными прыжками полетел вдоль цепи костров, и пламя озаряло его багровым светом.
Есенин воспринимал это как видение, явившееся из темноты и скрывшееся в огненной дали. Он был
Наташка при появлении коня вскрикнула и откатилась в сторону. Сидела, молитвенно сложив на груди ладони и что-то шепча; глаза, расширенные испугом, казалось, занимали пол-лица.
Неподалёку от них, у одного из костров, собрались парни и девушки — нипочём им длинный тяжёлый день и усталость. Гармошка позвала в круг — на других поглядеть, себя показать, сплясать, спеть... Молодость!
Есенин чутко прислушивался и к звукам гармошки, и к речитативу частушек, хотя слов разобрать не мог. Он взглянул на Наташку. Она по-прежнему сидела поодаль.
— Испугалась? — спросил её Есенин.
— Да, — призналась она.
— Неужели же ты такая трусиха? Не похоже.
— Я не за себя...
Есенин некоторое время сидел молча. Он думал о судьбе этой девушки, которую разглядел только сегодня. Счастливой ли будет её доля? Что её ждёт в жизни? Какой человек достанется ей? Попадётся какой-нибудь злой привередник. И отцветёт её красота, осыплется, не распустившись.
— Наташка, айда к ребятам, — предложил он. Она послушно встала, и к костру они подошли вместе. В кругу, на чурбаке, на котором отбивают косу, сидел гармонист, кудрявый парень с большими добрыми губами — Васька Кренделёв. Отсветы костра освещали его то с одной стороны, то с другой. Гармонь то растягивалась, то сжималась, выгибала спину в его сильных и ловких руках.
В кругу на притоптанной траве отплясывали двое — Петька Лукин и Санька Захарова. Притопывая, они пели с вызовом, с удалью.
Звонко, с выкриком Санька кинула Петьке в лицо:
Я думала, мил смеётся! Он взаправду расстаётся.И отошла, поводя плечом и как бы заманивая Петьку в круг. Петька двинулся за ней.
Что ты, милка, губки дуешь? Аль любить меня не будешь?Санька в ответ:
Я думала, мил хохочет — Он в платочек слёзы точит.Петька:
Дорогая, догадайся: Все уйдут, а ты останься.Санька:
Ай ты, милый, дай мне руку, Сердце чувствует разлуку.А гармонь всё танцевала на коленях у Васьки Кренделёва, выгибалась рассерженной кошкой и пела задорно, будоража кровь. В кругу уже все плясали и выговаривали «страданья». Пламя костра омывало танцоров с головы до ног алым светом или, метнувшись вбок, отодвигало их в темноту.
Есенин слушал частушки и удивлялся их простоте и безыскусной образности.
Санька Захарова, мельком взглянув на Есенина и Наташку, стоявших рядом, озорно засмеялась и, притопывая, пошла на них, встала перед Наташкой и звонко пропела:
У ворот стоит берёзка... Сокрушил меня Серёжка! —и не уходила, смеясь.
Есенин подумал, что Наташка застыдится и убежит, как иногда делают в подобных случаях деревенские девушки. Но она не стронулась с места. Она даже чуть вскинула голову и взяла Есенина под руку. И он тут же отметил, что характер у неё, видимо, смелый и что бабьих пересудов она не боится.
Санька как будто растерялась от этого её смелого жеста, и лихая бойкость её сникла. Кто-то крикнул из толпы:
— Толкай их в круг! Пускай спляшут! Выходите!
Кто-то негрубо, но настойчиво выдвинул их вперёд, и они очутились в кругу — кольцо было плотным, и он знал, что из этого кольца не вырваться.
Васька Кренделёв играл беспрерывно, не уставая, наслаждаясь однообразными звуками, простыми и естественными, как трава на этих лугах.
Наташка сжала тонкую свою талию ладонями, встала — левым плечом вперёд, с весёлым вызовом. Потом, выбивая каблуками частую дробь, пошла на Есенина. Пропела, блестя зубами:
Никого я не спросила, Кроме сердца своего, Увидала — полюбила И умру, любя его.И с дробным стуком каблуков попятилась, увлекая своего кавалера.
Есенин точно так же, как Петька Лукин, небрежно притопывая, вышел в круг. Стало тихо, все ждали, что он ответит ей на этом своеобразном песенном поединке. Он пропел:
Девка, беленький платочек» У ворот со мной постой, Я скажу тебе словечко: Остаюся холостой.Приплясывая, отодвинулся на своё место. За ним — Наташка.
Дорогой ты мой Серёжа, На тебя была надёжа. А теперя, дорогой, Надёжи нету никакой.Есенин:
Ух ты, милая моя, Встреть во поле — иду я, Встреть во поле, на межи, Путь-дорожку укажи.Наташка:
Не по-божьи, милый, делашь, Не попустит тебя Бог, Не одну ты меня любишь, Иссушил за лето трёх.