«Если», 2012 № 09
Шрифт:
Южная часть города примыкает к изогнутой дугой гавани. Это район подозрительных забегаловок и пивных, рай для моряков и наемных солдат. Здесь сосредоточены площадки для петушиных и собачьих боев, арены для боя быков, публичные дома, блошиные рынки, склады, пакгаузы и винные погреба. Узкие, кривые улочки кишат карманниками, мошенниками, проститутками, попрошайками, фокусниками, ворами, бандитами, пьяными солдатами и их девками.
К западу от городского центра расположен еще один утопающий в зелени обширный квартал, где селятся преуспевающие купцы, ростовщики и богатые ремесленники. Именно там и находится вилла маэстро Астольфо, которая ничем не уступает особнякам винных торговцев, ювелиров
О том, куда мог запропаститься Мутано, я имел весьма слабое представление. В последнее время он выглядел подавленным, то и дело впадал в мрачное уныние, хотя когда-то был человеком жизнерадостным и веселым. Я подозревал, что в его подавленности отчасти повинно наше предприятие по выращиванию теней в Сумеречной Долине, которое отнюдь не процветало, несмотря на все наши усилия. Кроме того, сравнительно недавно у Мутано появились серьезные проблемы с голосом. У нас в силу характера работы хватало врагов и недоброжелателей, которые постоянно интриговали, пытаясь причинить нам вред. В результате одной из их злокозненных комбинаций Мутано и лишился своего человеческого голоса, который врагам удалось подменить кошачьим мяуканьем.
Впрочем, буквально вчера вечером, когда мне пришла в голову фантазия посетить таверну, куда мы с Мутано частенько заглядывали, чтобы посидеть за кружечкой-другой отличного пшеничного пива, я подумал о том, что мой приятель, возможно, вознамерился вернуть себе голос, и этим объясняется его загадочное отсутствие. Когда-то Мутано обладал очень неплохим тенором — музыкальным и чистым, как звук трубы.
По последним сведениям, голос Мутано достался крупному рыжему коту по кличке Санбольт. В кошачьем мире он был эталоном хороших манер и безукоризненного воспитания, однако к человечеству в целом Санбольт относился с холодным презрением, ставя людей не слишком высоко. Было бы неверным утверждать, будто Санбольт имел хозяина, однако мы знали, что этот кот довольно продолжительное время водил компанию с неким хвастливым щеголем, который после столкновения с Мутано потерпел унизительное поражение и был вынужден сделаться отшельником, чтобы вести абсолютно целомудренную жизнь. С тех пор Санбольт нам не встречался; мы даже не знали, остался ли при нем чарующий тенор моего приятеля.
Тем не менее, подумал я, Мутано вполне мог отправиться на поиски рыжего кота. Это, однако, было весьма трудновыполнимой задачей, ибо Тардокко изобиловал кошками. Местные жители любили и привечали представителей кошачьего племени, к тому же изобиловавшие укромными уголками улочки и аллеи близ порта буквально кишели крысами, мышами и воробьями. Искать там одного вполне конкретного кота можно было всю жизнь, и все равно шансов найти его не больше, чем обнаружить сапфир чистой воды на лотке уличного старьевщика. С другой стороны, отчаяние часто стимулирует упорство и изобретательность, а я уже заметил, что в последние дни Мутано был как никогда близок к отчаянию. Он буквально не находил себе места, время от времени хрипло мяуча себе под нос, и мог вспылить из-за сущего пустяка.
Кроме того, я знал, что Мутано отнюдь не дурак и не станет бродить по улицам, полагаясь на одно лишь везение. В Тардокко было двое процветающих кошатников, и я не сомневался, что Мутано начнет свои поиски именно с них, а затем станет расспрашивать других известных любителей и заводчиков.
Предприятие Бротеро находилось неподалеку от Чандлерз-лейн. Коты Бротеро были замечательными крысоловами, специально выведенными и обученными для выполнения возложенной на них непростой задачи. Портовые крысы зачастую вырастают размером с крупного терьера; стая таких существ способна всего за пару ночей уничтожить половину находящегося в трюме корабля груза пшеницы или испортить тюки с драгоценным шелком, а уж во что крысы превращают ларь со сладкими грушами, лучше вообще не думать.
Собаки, конечно, сильнее кошек, но им недостает проворства и ловкости. Ни один пес не в состоянии преследовать крысу, если она заберется на стропила или юркнет в какую-нибудь узкую щель. Какого бы размера ни была крыса, она способна протиснуться в любое отверстие чуть больше замочной скважины, но когда ее загоняют в угол, грызун разбухает, как тесто в квашне. Некоторые особо свирепые крысы не боятся нападать даже на людей. Я слышал: прежде чем броситься в атаку, они скалят зубы и утробно рычат, пытаясь напугать противника.
Но котам Бротеро не может противостоять ни одна крыса, какой бы большой и сильной она ни была, поскольку изобретательный заводчик специально обучает своих питомцев работать в паре или даже действовать стаей, когда крыс оказывается слишком много. Подготовленная кошачья пара состоит, как правило, из крупного, сильного желтоглазого лидера и более легкого и проворного «второго номера», который в ловкости и быстроте может соперничать с горностаем или куницей. Лидеров пары Бротеро именует Воинами, более мелких — Кусаками. Могучий Воин атакует крысу в лоб, более проворный Кусака заходит с флангов и с тыла, так что в конце концов либо тот, либо другой наносят врагу смертельный укус.
В случае, если чей-то амбар, зернохранилище или склад подвергается нашествию крыс или мышей, владелец обращается к Бротеро, и тот устраивает настоящую войну, выпуская в зараженном грызунами здании до дюжины кошачьих охотничьих пар. Спустя какое-то время в здании, включая чердаки и подвалы, не остается ни единого грызуна. Эти почти эпического размаха битвы, сопровождающиеся визгом, рычанием и потоками крови, представляют собой захватывающее зрелище, и Бротеро взимает дополнительную плату с многочисленных зевак, желающих поглядеть на представление, а также держит тотализатор, если кто-то делает ставки.
Впрочем, Санбольт, которого разыскивал Мутано, не был достаточно крупным, чтобы Бротеро мог использовать его в качестве лидера пары. Не обладал он также быстротой и проворством, необходимыми для Кусаки. Вряд ли поэтому его следовало разыскивать среди кошачьего воинства Бротеро, и тем не менее пронырливый заводчик мог что-то о нем слышать. В городе поговаривали, что он знает в Тардокко каждого кота, его родословную и на что тот способен. Некоторые утверждали, будто Бротеро известны даже тайные имена большинства городских котов — те самые имена, которые, будучи придуманы в незапамятные времена какими-то забытыми богами, из поколения в поколение сохранялись в каждом кошачьем роду.
Увы, каковы бы ни были познания Бротеро в этой области, о Санбольте он смог рассказать очень мало и только потирал пальцем свои всклокоченные седые усы, с любопытством заглядывая мне в глаза. Сам котозаводчик был сухим, беспокойным, узкоплечим мужчиной самого хитрованского вида; его характерной особенностью были многочисленные нервные тики, которые заставляли его то подергивать щекой, то поднимать плечи, то притопывать ногой.
— В этом Санбольте, должно быть, все же есть что-то необычное, — поведал хитрый заводчик самым доверительным тоном. — За последнее время меня расспрашивали о нем уже двое. Один из них Мутано, ваш приятель.