«Если», 2012 № 09
Шрифт:
Я, разумеется, от души сочувствовал Мутано, но, откровенно говоря, каждый раз ожидал наступления этой последней стадии с тайным удовольствием, ибо в сатирических упражнениях приятеля было вчетверо больше остроумия, чем в предшествующей им слащавой любовной белиберде.
— Не беспокойтесь, — ответил я девочке, — мой друг умеет пить. Однажды я сам видел, как он выпил больше дюжины бутылок вина и при этом выглядел совершенно трезвым.
— То, что не проявляется внешне, особенно сильно вредит нам внутренне, — сказал слепец. — Расскажите лучше, как вы с Мутано пытались защитить замок барона с помощью теней.
Я бросил быстрый взгляд в сторону Астольфо, не желая без его разрешения делиться с посторонними
— Это довольно сложно объяснить, — начал я осторожно. — Гораздо проще показать, но…
С этими словами я поднялся со стула и, взяв в руки подсвечник, поставил его на конце стола, а сам встал между ним и стеной.
— Если человек идет по коридору, имея источник света позади себя, он наверняка постарается свернуть, когда увидит перед собой тень опасного хищника, готового вцепиться ему в горло… — Говоря так, я поднес руки к пламени свечи, сложив их таким образом, чтобы тень от них падала на стену. Пальцами левой руки я изобразил подобие косматой гривы, а сжатую в кулак правую уткнул в раскрытую ладонь, изогнув запястье таким образом, чтобы тень на стене напоминала оскаленную львиную морду. Одновременно я издал негромкое, но грозное рычание.
Сибилла хихикнула, но Вельо нахмурился.
— Детские игрушки, — сказал он презрительно. — Я, конечно, ничего не вижу, но не сомневаюсь: вы использовали собственные руки, чтобы устроить нам небольшое представление. Но ведь подобная игра теней не способна напугать даже ребенка! Насколько я знаю, матери часто показывают детям что-то в этом роде просто для забавы.
— Не забудьте, синьор, какую важную роль при этом играют обстоятельства, — возразили. — Представьте себе, что вы вор, который крадется по коридору и вздрагивает от каждого шороха, опасаясь, как бы его не поймали. Кроме того, вы находитесь в совершенно незнакомом месте: вряд ли вы когда-нибудь видели этот коридор при свете, не говоря уже о том, что отсутствие освещения многое меняет. Ваши нервы напряжены, чувства обострены до предела: вы до боли в глазах всматриваетесь в темноту и прислушиваетесь к каждому подозрительному шороху. И вдруг на стене перед вами возникает тень льва!.. В вашем состоянии очень легко обмануться.
Я согнул запястье так, что львиная голова на стене слегка приподнялась, потом повернул — и тень опала. Раздался глухой стук — словно по дереву колотили каким-то тяжелым предметом, и лицо девочки удивленно вытянулось.
— То, что вы приняли за тень зверя, в действительности может быть тенью любого неодушевленного предмета, например резного дверного молотка, — пояснил я.
— Это ваш друг Мутано стучал по столешнице? — догадался Вельо.
— Верно, — согласился я. — И все же на вашу спутницу нам удалось произвести впечатление, пусть и не очень глубокое, — ответил я.
— Способность Сибиллы видеть ставит ее порой в невыгодное положение, — заметил старик. — Зрение уже не раз ее подводило.
— Если бы все люди в мире были такими, как ты, друг Вельо, — подал голос Астольфо, — мы сейчас не сидели бы за этим столом. Никто не покупал бы мои товары и услуги.
— Разве древние философы не утверждают, что большинство людей на самом деле слепы и несмысленны? — проговорил Вельо.
— Мудрецы склонны указывать окружающим на их недостатки, — возразил Астольфо. — И чаще всего они обвиняют в слепоте и глупости именно тех, кто не разделяет их взгляды.
Тут мне на ум пришла одна мысль, которая показалась интересной.
— Быть может, — предложил я, — синьор Вельо соблаговолит отправиться с нами в замок Тила Рендига? Там он сможет указать нам на ошибки, которые мы допустили, пытаясь обезопасить сокровище барона. Кстати сказать, мы с Мутано не видели в замке ничего достаточно ценного, если не считать кольца, которое мы сами же и оставили… А сейчас поговорим о чем-нибудь другом.
— Я думаю, мы могли бы насладиться музыкой, — согласился Вельо. — У Сибиллы исключительный голос, и слух тоже.
— Что ж, давайте послушаем, — кивнул я. — Какие песни ты знаешь, дитя? — спросил я у Сибиллы.
— Мне известны пять баллад, — ответила она. — «Страдание верного рыцаря», «Баллада о несправедливо повешенном», «Королева, которая хотела, но не могла» и «Песнь о том, как Джейсон вернулся из Выжженной земли».
— А пятая? — спросил я.
— Пятую я никогда не пою и надеюсь, что мне никогда не придется этого делать.
— В таком случае, спой нам что-нибудь на твой выбор.
И она запела очень красивым, высоким голосом, похожим на звучание серебряной струны:
— О Джейсон, прекрасный скиталец морей, красивей тебя в мире нет…
Далее последовали все сорок с лишним куплетов, которых вполне хватило, чтобы мы успели закончить ужин и разойтись по своим спальням.
Задание, которое мы с Мутано выполняли в замке барона, отличалось от нашей повседневной работы и масштабами, и значительно большей сложностью. Одно дело — украшать тенями внушительный бюст синьорины Миллифьоре, делая его еще более соблазнительным и пышным, и совсем другое работать с обширными пространствами залов и коридоров, со стенами и потолками, а также с полами, которые, к слову сказать, доставили нам наибольшие хлопоты. Мы скрупулезно обследовали все лестничные пролеты, дренажные канавы внутреннего двора, просторные кухни и пустующие конюшни и даже оба колодца, куда Мутано спускал меня на веревках. Столь же внимательно мы осмотрели и мрачные залы верхних этажей, а потом поднялись на пыльный и пустой чердак, где гнездилась пара красных сов. Мы побывали во всех подвалах и кладовых, во всех закоулках и тупиках и везде делали подробные заметки, даже рисовали планы наиболее сложных для работы помещений.
В замке барона были три потайные комнаты. Тесные, темные, неприбранные помещения без окон, почти совершенно лишенные какой бы то ни было обстановки. Одна из них находилась в сыром подвальном коридоре; ее ветхая дубовая дверца выглядела так, словно она ведет в крошечную кладовку, которой давно не пользуются, однако изнутри дверь была укреплена проклепанным стальным листом.
Сама потайная комната была едва ли больше, чем камин в библиотеке Астольфо. В центре обретался небольшой, но крепкий стол, а рядом — прочный табурет. На столе ничего не было, но в стенной нише напротив стоял простой оловянный подсвечник. Его чашечки были пусты, но рядом валялись три грязных свечных огарка, кремень, огниво и трутница.
На втором этаже находилась еще одна потайная комната, мало чем отличавшаяся от первой. То же было и на третьем. Двери, ведущие в эти комнаты, также выглядели вполне обычно, но изнутри были укреплены железом, словно старые столы и свечные огарки являлись невесть какой ценностью.
Да, чуть не забыл… В каждой из трех потайных комнат в самом темном углу стояло по глиняному блюдечку. Мутано поднес одно из них к носу и понюхал.
— Сливки, — сказал он.
Таков был замок, который нам предстояло защитить от воров и других нежелательных гостей, превратив его с помощью размещенных в ключевых местах теней в недоступный для непосвященных лабиринт. По какой-то причине барон Рендиг не захотел поставить здесь стражу. Вероятно, он ценил неведомое сокровище столь высоко, что не доверял ни единой живой душе и не хотел, чтобы какой-то человек постоянно находился вблизи него. Однако все хитроумные охранные приспособления — люки-ловушки, натянутая поперек коридоров проволока, подвешенные в арках и проемах секиры — оказались столь же неэффективными, как и созданный нами лабиринт.