Если б мы не любили так нежно
Шрифт:
Грозили Московской Руси со всех сторон: шведы, ливонцы, немцы, всегдашний польский ворог, украинские казаки, не помнящие родства своего русского, татары — потомки разноязычных монголов, тюрок, угро-финнов, татар, азиатских, кавказских и даже европейских, хазарских, астраханских, ногайских, алтайских, тобольских… Короче говоря, сплошной Вавилон!.. И все они и после Куликовской битвы норовили надеть на московитов путем нового нашествия и завоевания новое иго, железное и нерушимое! Чингисхан разгромил русичей в битве на Калке в 1224 году. Через 13 лет хан Батый захватил Рязанское княжество, а за ним и всю Русь. Жестокость Чингисхана и Батыя была безмерна, но таковыми были или почти были нравы и благородного Запада.
Как говорил Галловею и Лермонту князь Хворостинин, «шибко отатарила татарва Русь, и не все, не все было в ее иго… Так, отатаривание
Вражьи вихри свели Джорджа Лермонтова с князем Иваном Федоровичем Волконским, одним из самых знаменитых представителей этого славного княжеского рода. Князь «был первым воеводою у Никитских ворот при набеге крымцев…». Вассалы вечно враждебной Турции, могущественные и грозные крымские феодалы постоянно нападали на Москву, не раз сжигали ее дотла уже тогда, когда московиты забыли налеты ханов Золотой Орды. Мамая, Тохтамыша, Тимура, Эдигея… Крымские ханы, унаследовав Крымский полуостров у скифов, древними греками и римлянами, византийцев, готов, гуннов, хазаров, турок-османов, посылали на Русь свое войско из Солхата, Бахчисарая. Только через столетие, точнее, в 1736 году, пойдут потомки Лермонта в первый крымский поход и завоюют Крым при Екатерине II в 1774 году…
115
Все — родичи Лермонтовых. Цитирую по «Истории родов русского дворянства». Кн. 1. Т. 1. С. 294. СПб., 1886.
А в 1633 году Джордж Лермонт едва не погиб, защищая под началом князя Волынского вновь, как в 1619 году, Арбатские и Никитские врата Москвы. К сожалению, раны его были не слишком тяжелыми. Почему «к сожалению»? Да потому, что через несколько месяцев он вернулся в строй, дабы возглавить свой рейтарский шквадрон в роковом смоленском походе. Князь Волконский приложил немало усилий, чтобы отнять Лермонта у главного воеводы Шеина и поставить его на охрану Москвы, которую он, Волконский, укреплял земляным городом. Но Шеин никому не отдавал своих рейтаров, особенно иноземных.
Не мог Джордж Лермонт знать, что его потомки породнятся с аристократами светлейшими князьями Волконскими через князей Мещерских, Репниных, Пушкиных и Мусиных-Пушкиных, Дурново, Воейковых, Шиповых, Нарышкиных, Гагариных, Ланских, Святополк-Четвертинских и Святополк-Мирских. А через Четвертинских, уже в белой эмиграции, породнились в Париже и (лично знакомые мне) Волконские и… Некрасовы. А великий поэт Некрасов прославил в своих прекрасных стихах и чету Волконских…
Кроме крепости Белой, армия Шеина взяла в ноябре и декабре Невель, Себеж, Красный, Стародуб, Сурож, Почеп, Новгород-Северный, Рославль, Трубачевск, куда примчался с большим санным поездом из Москвы князь Трубецкой, потомственный владелец этого города, отчины его предков, и множество других городов, посадов и слобод. В освобожденном Рославле Шеин посадил осадным воеводой Тухачевского, смоленского дворянина, отличившегося при взятии этого древнего города, со следами селищ и городищ, каменными бабами и тысячелетними курганами, с преданиями о восстании радимичей против варягов Рюриковичей в Киеве.
Сдались армии Шеина Рославль, Невель, Себеж. Поляки сдали Шеину за Сожью и Проней Пропойск. Взяты были посады под Полоцком, Велижем, Мстиславлем, Кричевом.
Вторым воеводой у Шеина, его правой рукой Царь не случайно назначил Артемия Васильевича Измайлова. Сделано это было, конечно, по наущению безнадежно хворого, но еще цеплявшегося за суетную власть патриарха Московского и всея Руси, свято верившего, что от соперничества среди начальников всегда больше толку, нежели от спайки между оными. Тщеславный, завистливый Измайлов был старше Шеина на несколько лет и раньше его прославился в ратном деле, смолоду водя вторым воеводой русские полки к южной границе против крымских татар еще при Царе Борисе Годунове в конце XVI века. В 1607 году он отличился в тяжелой борьбе с Болотниковым. Верный сатрап Царей, властолюбивый, жестокий, рьяный, он не страдал и не сомневался, подобно Шеину, когда ему приходилось рубить в бою, вешать, сажать на кол не иноземных врагов, татар или ляхов, а своих же русаков, доведенных до отчаяния и открытого сопротивления всему строю русской жизни, ненавистному государственному порядку, гнусному крепостничеству. Впрочем, так же, увы, будут поступать и более великие полководцы, начиная с Суворова. [116] За звание окольничего, коего удостоился он от Царя Василия Шуйского в 1607 году, Измайлов охотно и самолично перевешал бы всех холопев, всех воров и вообще всех, кого прикажет батюшка Царь, чьи указы он никогда даже мысленно не оспаривал. Шеина же он полагал слишком мягкосердечным и не одобрял его заигрывания с посадским людом и поселянами.
116
Светлейший князь генералиссимус Александр Васильевич Суворов был внуком всего-навсего писаря Преображенского полка. Отец был полным генералом. Сестра Александра Васильевича была замужем за генерал-поручиком Иваном Романовичем Горчаковым. Сам Суворов взял в жены Варвару Ивановну Прозоровскую из рода Прозоровского, бывшего воеводой при главном воеводе Шеине. Единственный сын Суворова, князь Аркадий Александрович, генерал-адъютант, утонул в реке Рымнике, на берегах которой отец его разгромил турецкую армию.
Еще было известно, что Измайлов кичился своими заслугами перед матушкой Москвой в те самые годы, когда Шеин просиживал штаны в плену у ляхов и неизвестно до чего с ними договорился и как потом бежал, а он, Артемий Измайлов, вместе с князем Мосальским привел к Москве владимирское ополчение, без коего вряд ли удалось бы Пожарскому освободить Москву и отстоять Русь. Тогда так высоко вознеслась его звезда, что его, Измайлова, назначили вторым воеводой в Москве, когда из столицы уезжал Царь, а Шеин тогда сирым и босым вернулся из плена и просил его, Измайлова, о заступничестве. И не мог Измайлов простить Шеину, что тот потом при Михаиле Романове опять стал расти и славиться, а его законопатили воеводой в сытный, но такой далекий от столицы город Астрахань.
С Измайловым и Прозоровским Лермонт крепко рассорился из-за одного дела в Белой, в той самой приснопамятной крепости Белой, что в 1613-м стала для Лермонта воротами из Польши в Московию. При поддержке шквадрона Лермонта полк правой руки овладел приступом крепостью, польский гарнизон которой отказался сдаться. Москве, конечно, донесли, что Белую взял князь Семен Васильевич Прозоровский. Измайлов приказал казнить всех пленных поляков. Прозоровский передал приказ Лермонту. Ослушавшись приказа, Лермонт отослал ляхов под конвоем в Москву.
Узнав, что в столицу пригнаны пленные ляхи, взятые войском Шеина, Трубецкой поспешил к Царю.
— Неспроста Шеин сделался таким добреньким, ой, неспроста! Недаром в народе бают, что давно он в сговоре с Жигимонтом покойным и Владиславом. Нагонит сюда ляхов, а те нас ночью всех перережут! Порешить их всех надо и Шеину не дать спуску. Вон Саул, первый Царь Израиля, был от плеч своих выше своего народа и красивее всех, а все-таки низложил его Господь за то, что пощадил взятых в полон еретиков.
Пленных ляхов Царь велел казнить на Болотной площади.
Шеин, узнав от Измайлова о самоуправстве Лермонта, запальчиво заявил, что примерно накажет ротмистра после кампании, и впредь велел миловать только тех ляхов, что добровольно сдадутся в плен. Он еще пуще разъярился, когда ему донесли, что ротмистр наотрез отказался убивать пленных.
Снова необозримые и дикие смоленские леса. Теперь Лермонт знал, что по русскому поверью в них водились лешие, древяницы, бабы-яги, куры, кикиморы, ведьмы и русалки и прочая языческая нечисть.
Пылала земля Смоленская. Бродили по ней войска, творя бесчеловечное междоусобие, брань и разбой. На войско нападали шайки беглых холопев. Даже Шеин опасался их вожака Ивана Балаша, со славой защищавшего под его началом Смоленск в 1609–1611 годах.
Совсем скверно стало на душе у Лермонта, когда его шквадрону пришлось участвовать по приказу Измайлова в страшном деле. За бунт, забрав всех лошадей, сожгли рейтары, разграбили и разорили дворы страдников под Белой, повесили сотского старосту. И «бельский немчина» Джордж Лермонт, хотя и полез в драку и сумасбродил, когда баб и девок стали насиловать, ничего не мог поделать. Приказ есть приказ. И разве грабительство всей земщины, тем более законное, не в утеху для каждого наймита! Но кто приказывал им грабить церкви!..