Если бы Ницше был нарвалом. Что интеллект животных говорит о человеческой глупости
Шрифт:
Доктор Сусана Монсо - философ из Венского университета ветеринарной медицины, чьим предметом исследования является концепция смерти у животных. Она утверждает, что "горе не обязательно свидетельствует о наличии [концепции смерти] - оно свидетельствует о сильной эмоциональной привязанности к умершему человеку". Это создает сценарий, в котором существуют различные уровни сложности, когда речь идет о понимании животным смерти. Самый простой уровень называется минимальной концепцией смерти - это своего рода знание о смерти, которое есть у многих, если не у большинства, животных. Монсо утверждает, что для того, чтобы животное имело минимальное представление о смерти, оно должно быть способно распознать только два простых атрибута: "1) нефункциональность (смерть прекращает все телесные и психические функции) и 2) необратимость (смерть - это постоянное состояние)". Животное не рождается
Монсо объяснил мне, что "для того чтобы у животного сформировалось минимальное представление о смерти, оно должно сначала иметь некоторые ожидания относительно того, как обычно ведут себя существа в его окружении". Например, вскоре после рождения молодой дельфин быстро узнает, как ведут себя живые существа. Она ожидает, что другие дельфины будут двигать своими плавниками вверх-вниз, чтобы плавать по воде, преследовать и есть рыбу, издавать множество свистящих и щелкающих звуков. Но когда она впервые столкнется с мертвым дельфином, то заметит, что ничего из этого не происходит. И если она будет наблюдать за мертвым дельфином достаточно долго, то поймет, что это постоянное состояние. Тогда ее разум сможет классифицировать мир на живые и неживые вещи. Монсо утверждает, что минимальная концепция смерти "относительно легко приобретается и довольно широко распространена в природе". Оно не требует особенно сложного познания. Таким образом, горе может возникнуть как довольно простая эмоциональная реакция на постоянную нефункциональность социального партнера или члена семьи.
Однако важно понимать, что если дельфин может распознать смерть, это не значит, что он осознает свою смертность. Или что все живые существа должны умереть. Это два дополнительных уровня понимания, которые отсутствуют у нечеловеческих животных. По словам Монсо, "очень сложное представление о личной смертности также включает в себя понятия неизбежности, непредсказуемости и причинности. В результате накопления опыта, связанного со смертью, они могут получить представление о том, что они могут умереть, но, вероятно, не о том, что они умрут. Я думаю, что такое представление, вероятно, присуще только людям".
Похоже, ученые и философы единодушны в том, что существует фундаментальное различие между тем, что животные и люди понимают о смерти, особенно об осознании смертности как таковой. "Среди животных, - пишет Кинг в книге "Как животные горюют", - только мы полностью предвидим неизбежность смерти". Это называется mortality salience: научный термин для обозначения способности знать, что вы - и все остальные - однажды умрете. Я предпочитаю более поэтичный термин "мудрость смерти".
Когда моей дочери было восемь лет, мы услышали, как она плачет в своей комнате вскоре после того, как прочитали ей сказку на ночь и пожелали спокойной ночи. Она сидела в кровати и выглядела особенно несчастной. Она объяснила, что думала о смерти и о том, что однажды она закроет глаза и больше никогда их не откроет. Никогда больше ничего не увидит, не подумает и не почувствует. Она была напугана, но при этом описывала некий экзистенциальный ужас, который был для нее в новинку. Я подозреваю, что и вам знакомо это чувство: давящая грусть, которая переполняет разум при мысли о реальности собственной смерти. До этого момента моя дочь никогда не говорила об этом и не переживала. И это было душераздирающим зрелищем.
Возникает вопрос: Какие когнитивные способности, которыми мы обладаем и которых нет у нечеловеческих животных, приводят к нашему глубокому пониманию смерти?
Время и проклятие неудобной дроби
По словам Сусаны Монсо, минимальное представление о смерти, которым обладают животные, "не требует ни явного представления о времени, ни умственного путешествия во времени, ни эпизодического предвидения". Это когнитивные компоненты - возможно, уникальные для человеческого разума - которые необходимы для мудрости смерти. Я рассмотрю каждый из них по очереди, чтобы мы могли понять, что именно дает нашему виду глубокое понимание смерти. Начнем с явного понятия времени.
Явное представление о времени - это понимание того, что будет завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Это знание может распространяться не только на несколько часов в будущее, но и на дни, годы или тысячелетия. Это явное знание, поскольку мы можем анализировать его своим сознанием, а значит, понимать и концептуально осмысливать. Главное преимущество явного знания о том, что время идет вперед, заключается в том, что вы можете планировать будущее.
В отличие от них, животным не нужно понимать, что такое время или "будущее", чтобы вполне
"Животное живет неисторически: оно заключено в настоящем, как число, в котором не осталось ни одной неловкой доли".
Ницше сетовал на то, что животные, вероятно, страдают меньше, чем люди, потому что они не обременены знанием прошлого и совершенно не знают, что их ждет в будущем. Ницше считал, что животные, подобно детям, "играют в блаженной слепоте между изгородями прошлого и будущего".
Эта идея о том, что животные живут в настоящем, широко распространена и является предметом давних споров ученых. За исключением нескольких случаев, о которых мы узнаем в этом разделе, не похоже, что у многих видов животных есть четкое понятие времени по человеческим меркам. Хотя животные не задумываются о будущем, время все же имеет для них значение. Они могут не иметь явного понимания того, что значит время концептуально, но почти все живые существа имеют неявное представление о времени, заложенное в их ДНК.
"Физиологическая, биохимическая и поведенческая жизнь всех животных организована вокруг двадцатичетырехчасового дня", - говорит Майкл Кардинал-Аукоин, профессор биологии в Университете Лейкхед и специалист по циркадной биологии. "Их жизнь расписана по времени, они предвосхищают регулярно повторяющиеся циклические события".
Как млекопитающие, мы очень сильно зависим от одного циклического события: восхода солнца. Сейчас, когда я пишу эти слова, прогнозируемая продолжительность дня составляет двадцать три часа, пятьдесят девять минут и 59,9988876 секунды. В течение дня Луна удаляется от Земли и приближается к ней. Это означает, что гравитационное притяжение Луны к Земле непостоянно, а значит, скорость вращения Земли постоянно меняется. Поэтому земной день редко длится ровно двадцать четыре часа. В среднем каждый год Луна удаляется от Земли примерно на два дюйма, поэтому продолжительность земных суток медленно увеличивается на протяжении тысячелетий. Семьдесят миллионов лет назад в сутках было всего двадцать три с половиной часа.
Эти колебания и изменения продолжительности дня - в грандиозной схеме вещей - минимальны, что позволило многим видам выработать поведенческие модели, основанные на надежности восхода и захода солнца. Например, люди используют естественный свет для калибровки своих внутренних часов. Как и многие другие виды млекопитающих , мы спим, когда заходит солнце. По мере того как свет меркнет к концу дня, наши шишковидные железы вырабатывают гормон мелатонин, который служит сигналом для нашего мозга, что пора спать. Это совпадает с накоплением химического вещества под названием аденозин, которое медленно накапливается в нашем мозге в течение дня и достигает критического уровня вскоре после захода солнца, вызывая чувство сонливости, которое в конечном итоге заставляет нас лечь в постель. Другие виды, например ночные летучие мыши, активны ночью и, соответственно, имеют противоположные системы генерации сна: Им хочется спать, когда восходит солнце. В обоих случаях солнце служит надежным индикатором хода времени.
В клетках всех живых существ существует более древняя система учета времени, не связанная со светом. "В наших клетках есть молекулярный механизм, который отмечает ход времени, - сказал мне Кардинал-Аукоин. Эта система внутренних часов регулируется генами часов в нашей ДНК. После активации эти гены начинают вырабатывать белки, называемые протеинами PER, которые просачиваются в клетку в течение ночи. В конце концов, белков вырабатывается столько, что достигается порог, и гены часов перестают производить белки. Затем белки PER медленно распадаются, пока их количество не уменьшится настолько, что гены часов снова включатся и начнут производить белки. Этот процесс занимает почти ровно двадцать четыре часа - один полный оборот Земли. Этот механизм, называемый петлей обратной связи транскрипции-трансляции (TTFL), присутствует в клетках большинства живых существ - от растений до бактерий и человека. Он помогает объяснить, почему все живые существа на Земле, включая животных, живущих в темных пещерах или на дне океана, куда не проникает свет, тем не менее чувствительны к двадцатичетырехчасовому солнечному циклу. Джеффри К. Холл, Майкл Росбаш и Майкл В. Янг были удостоены Нобелевской премии по медицине в 2017 году за открытие генов часов в 1980-х годах. До их открытия ученые знали, что у людей (и других животных) есть внутренние часы, которым не нужно солнце для калибровки, но открытие TTFL дало нам объяснение, как наши клетки это делают.