Если бы я был вампиром. Дилогия
Шрифт:
— Я отправил самого лучшего ученика, — важно кивнул Кельнмиир.
Тем временем позади лазутчика отъехала стена и из неё вышел уже знакомый мне Рихтер. Он не торопясь, я бы даже сказал плавно, подошёл к лазутчику и положил руку ему на плечо.
Я невольно затаил дыхание.
Прошла бесконечная секунда, прежде чем лазутчик начал реагировать. Он медленно повернулся к Рихтеру и… Спустя несколько секунд один из них лежал на полу в странной неестественной позе, а второй исчез.
— Вы это видели? — спросил Кей.
Ромиус с Кельнмииром молча кивнули. Я отрицательно покачал головой,
— Я ничего не видел. Просто ничегошеньки. Только как этот… Рихтер положил руку на плечо лазутчика, а потом лежащее на полу тело.
— Ты всё пропустил, — укорил меня Кей.
Я начал злиться.
— Не все же такие крутые, как ты!
— Не все, — смиренно согласился Кей, а я разозлился ещё больше.
Ромиус ничего не сказал, а просто начал что-то бормотать себе под нос, и через некоторое время слева от меня появился стоящий всё в той же странной позе лазутчик.
Я едва не вскочил от неожиданности, но Кельнмиир поспешил успокоить меня.
— Это всего лишь проекция того, что мы видели, — пояснил он. — Я думаю, специально для тебя Ромиус уменьшит скорость.
Пришлось поверить на слово и повнимательней присмотреться к лазутчику. Лицо было совершенно невыразительным, но эти красные глаза и торчащие из-под верхней губы клыки… Если выражение красных глаз Кельнмиира было насмешливым и живым, то у этого глаза просто светились злобой. Да и клыки были явно больше клыков Кельнмиира по крайней мере на пару сантиметров.
— Так я и думал, — кивнул Кельнмиир, — Хеор.
А я ещё хотел спросить, как они друг друга отличают. Да, такое выражение глаз ни с чем не спутаешь. Действительно — злость и только злость.
Тем временем у вампира за спиной появился Рихтер. Он, как в замедленной съёмке, подошёл к лазутчику и медленно положил руку ему на плечо. Наступила долгая пауза. Затем вампир резко нырнул под руку Рихтеру и попытался её вывернуть, но Рихтер слегка дёрнулся, и рука спокойно прокрутилась в суставе и встала на место. Одновременно с этим он уже наносил… нет, не удар, а кучу ударов. Я едва успевал следить и совершенно не представлял, на каких же скоростях они дрались, если уложились со всем этим в пару секунд. Наконец лазутчик и вовсе неуловимым движением дёрнулся вперёд и вырвал… сердце из груди Рихтера. Затем он вгрызся в него, отбросил в сторону, улыбнулся окровавленными губами и исчез. Исчез, как будто пространство схлопнулось перед ним, как двери лифта.
— Хорошо, что ты сам не пошёл разбираться с этим лазутчиком.
Ромиус смотрел перед собой, но я понял, что обратился он к Кельнмииру.
— Ты меня недооцениваешь, — возразил Наставник.
— Это ты себя переоцениваешь, — посмотрел на него Ромиус. — Это не просто Высший Вампир, это элита. Боюсь, что он мог бы разделаться со всеми нами, если бы ему это было нужно. Вопрос в том, почему ему это было не нужно и что ему нужно было вообще?
Кей вскинулся:
— А я знаю! Всё просто. Наверняка они не знали об опытах Вельхеора и весьма удивились, узнав, что у того в замке пожар, а сам он где-то бродит в компании Ремесленников. Представляете, о чём они подумали, увидев нас четверых здесь ведущими дружескую беседу. Вельхеор
— А что, весьма логично, — согласился Кельнмиир.
— И наезжать на нас он не стал, потому что увидел Виктора, — продолжил Кей.
— Ну увидел, и что? — не понял я. — Я что, такой страшный?
Кей просто засветился от радости:
— Наоборот. Ты как раз не страшный. А должен быть очень страшный. Вот он и отправился к своим, чтобы узнать, что делать дальше. Ведь считается невозможным превращение вампира в человека. Это как превратить рыбу в медведя, то есть просто невозможно.
— А человека в вампира? — спросил я, вспомнив книги, которых начитался у себя дома.
— Вот это возможно, — с сожалением произнёс Ромиус. — Ведь вампиризм — это болезнь души, а не тела. У вампира душа если не черна как ночь, то вся покрыта чёрными пятнами. Как известно, запачкать и испортить можно что угодно, а вот очистить и починить далеко не всё. Так и душу можно очернить, но отбелить практически невозможно.
— То есть маленький шанс отбелить всё же есть? — нахмурился Кей.
— Есть. Но такого урода, как Вельхеор, это даже близко не касается. На его душе нет ни одного белого или серого пятнышка. Чернее некуда, — ударил по столу кулаком Кельнмиир.
Я во второй раз сдержался и не спросил, почему он так ненавидит Вельхеора. В конце концов, у нас были куда более насущные и важные проблемы.
— Может быть, покушаем? — заискивающе спросил Кей. Ромиус лишь отмахнулся, и на столе тут же появились уже знакомые мне фрукты.
— А что такого? — продолжил уже с набитым ртом Кей. — Мозги без пищи работать не могут.
Кельнмиир насмешливо прищурил свои красные глаза и посмотрел на Кея:
— Хм-м… а что? Я бы, пожалуй, тоже чего-нибудь перехватил…
— Но-но! — вскинул руки Кей и на всякий случай отодвинулся вместе с креслом подальше от вампира. — Некоторым лучше думается на голодный желудок.
Я в который раз наблюдал за тем, как дурачится вампир, и никак не мог поверить, что ему почти четыре тысячи лет. Он мне чем-то напоминал ребёнка, строящего из себя взрослого. Иногда казалось, он переигрывал в серьёзности, а иногда явно проскакивала детская беззаботность.
— Итак, — Ромиус выдержал паузу, — нам придётся на время выкинуть из головы все эти политические интриги, подслушивания и прочее. Единственное, что… Кельнмиир, распорядись, чтобы парня похоронили с почестями.
— Уже, — кивнул Наставник.
И действительно, за секунду до того, как прозрачная стена перестала быть прозрачной, я увидел входящих в соседний зал людей с чёрным гробом в руках.
Оперативно работают ребята. Как я понял, Кельнмиир здесь царь и бог и спрашивать о смерти ученика его никто не станет. Хотя наверняка пойдёт слух, что его убил Наставник за то, что он посмел сказать ему слово поперёк. Хотя, возможно, в их мире всё происходит иначе и я ошибаюсь.
— Значит, про это мы на время забыли, — согласился Кей. — Основной проблемой для нас является возвращение Виктора в его мир, раз уж он решил вернуться. Что мы можем сделать?