Если копнуть поглубже
Шрифт:
— Она немного расстроена, вот и все, — осторожно объяснила Мерси. — В воскресенье приезжал один человек и привез плохие новости: умер кто-то ей близкий.
— А почему она не сказала мне?
— Ну… она горюет… и потом, этого ее близкого человека никто из нас не знал. Они учились вместе в школе в Плантейшне — задолго до того, как у твоей мамы появились мы.
Уилл задумался.
— Ее убили?
— Это был мужчина, дорогой, — ответила Мерси. — Он погиб. Какой-то несчастный случай. И к тому же, твоя мама сейчас очень занята, — добавила она. — Спешит закончить окна для спектакля. Их надо сделать к репетиции, которая будет через неделю — такие репетиции называются
— Она слишком много пьет, — сощурившись, Уилл продолжал следить за Редьярдом, и вид мальчика встревожил Мерси. Вот теперь надо быть вдвойне осторожной, решила она.
Давая себе короткую передышку, она вздохнула, выпила лимонаду и затянулась сигаретой.
— Знаешь… так иногда случается с людьми, когда на них давят обстоятельства. Твой отец тоже перебирает — иногда. В этом нет ничего необычного.
— Но ты-то не пьешь!
— И я пью — еще как! Но, конечно, не при тебе — в свободное время. Не прочь побаловаться бутылочкой-другой вина. Но только дома, где меня видят одни кошки.
Уилл немного подумал, а потом сказал:
— Может, я тоже буду это делать. Иногда.
Мерси рассмеялась. Вот хитрюга — за словом в карман не полезет и ни за что не уступит. Она похлопала по его прижатой к скамейке руке.
— Не уверена, что тебе понравится.
Уилл отнял руку, поднялся и пошел к Редьярду.
Ого, подумала Мерси. Похоже, серьезно.
Вернувшись в помещение, Джейн сразу услышала голос Гриффа.
— Молю, покинь меня, — сказал по трансляции муж, когда она переступила порог.
Джейн улыбнулась. И сразу последовала еще одна фраза:
— Иначе оставлю тебя я.
— Вы что, слушаете эту муть? — спросила она, подходя к своему рабочему столу. — Ведь идет уже больше месяца. Не опротивело?
Мери Джейн Рэлстон, худая, хищного вида женщина, оторвалась от бусин, которые делала из папье-маше, и подняла голову. Бусины были ее главным талантом. И на сей раз предназначались для огромных четок — их будут держать в руках герцогиня Йоркская и королева Елизавета в «Ричарде III». Сами бусины изображали гигантские жемчужины и соседствовали с тяжелым распятием из имитации слоновой кости. Роберт просил, чтобы весь реквизит и эмблемы были нарочито большими и тяжелыми, дабы подчеркнуть отчаяние жертв тирана.
Дженис О’Коннор, неплохо относившаяся к Джейн, встала и выключила трансляцию.
— Хотите музыку? — спросила она.
Послышалось всеобщее бормотание: Давай, конечно, без проблем.
Дженис поставила диск со своей любимой певицей Энни Леннокс.
И все вернулись к работе.
Раскрыв альбом, Джейн сразу же наткнулась на лист с последним наброском. И почувствовала, что невольно пригнулась, — так делают примерные ученики на экзамене, не позволяя одноклассникам у себя списывать. Она подалась вперед, руки ограждали лист.
Лик. Лик. Образ. Святой Георгий.
Джейн закрыла глаза, стараясь не видеть телефониста.
Мери Джейн Рэлстон, двумя столами позади и чуть сбоку, с интересом наблюдала за ней.
Не хочет слышать голос Гриффина, думала она. И не в первый раз. На прошлой неделе сама выключила трансляцию посреди сцены обвинения. Бам!
Забавно.
Неужели милейшая, добрейшая, невиннейшая Джейн Кинкейд объявила войну собственному мужу? Наступательную или оборонительную? Вот в чем вопрос.
Мери Джейн открыла рабочую сумку, достала записную книжку в твердой обложке и раскрыла.
Поставила дату: «Среда. 8 июля», и нацарапала для памяти всего одну строку: «Между Джейн и Гриффом поднял голову раздор». Подумала и добавила: «Мужчина? Женщина? Становится интересно».
Перед тем как уложить записную книжку в сумку, она перелистала страницы: что там еще забавного? «Пятница, 3 июля. Оливер все еще сохнет. Но кто предмет?» И дальше: «3 июля. Аллисон — вот дрянь — весь стол завален шоколадками. Я насчитала восемь!» И еще: «Вторник, 30 июня. Майкл опять в запое. Сколько это будет продолжаться? В прошлый раз длилось целый месяц».
Оливер, который и раньше видел, как Мери делала записи, наблюдал за ней. Когда она спрятала книжицу в сумку, он мысленно поклялся выяснить, что в ней такого. Он знал — это был не первый дневник Мери. Возможно, она успела исписать десятки — или всего несколько. Но сколько бы их ни было, Оливер хотел понять, на кой они ей ляд и что она замышляет.
Джейн между тем самозабвенно рисовала, и вскоре на бумаге появились мужские ноги в драных штанах.
На талии — нечто вроде рабочего пояса, отягощенного инструментами и другими штуковинами — карандашом, ручкой, сотовым телефоном. На коленях дырки — и на внутренней стороне одного бедра тоже. Края брюк намечены линиями — нечто вроде лохмотьев. Ширинка на пуговицах, причем одна из них расстегнута.
Джейн выпрямилась.
Она наложила тени боковой стороной грифеля, придавая форму ногам, словно творя наглядный завет физического совершенства.
Господи, только бы никто не подошел и не заглянул мне через плечо.
Джейн смотрела на плод своих трудов, без слов одобряя и принимая его.
Провела ногтем большого пальца по губам. Подняла другую руку ко лбу и заслонила глаза. Но не от света — глаза резало освещаемое им изображение и тревожило, что это изображение, казалось, жило своей жизнью, которую в него вдохнула иная рука. Иная рука и, следовательно, иная…
Что?
Иная воля?..
Джейн вдруг захотелось выдрать этот лист из альбома, сжечь и сделать вид, будто его никогда не было, — забыть, что она создала и этот рисунок, и намек на то, что скрывалось под тканью брюк: напряженный член, раздвинутые ноги с волосками на коже бедер, — и воображаемый жар тела. Этот человек не существует, сказала она себе. Все это безумие, как в том фильме, «Отвращение» [21] , где Катрин Денев настолько живо вообразила несуществующего любовника, что, когда некий несчастный бедолага предстал перед ней во плоти, она его убила, испугавшись реальности образа.
21
«Отвращение» — фильм Р. Полански (1965) с Катрин Денёв в главной роли.