Если копнуть поглубже
Шрифт:
— Следует ли понимать, что у тебя нет ничего на уме?
— Вы прекрасно знаете, что это не так.
— Тогда рассказывай. Я, конечно, могу догадаться и сам. Но хочу услышать от тебя.
— Что случилось с моими ролями?
Джонатан улыбнулся и пожал плечами.
— Были, да немножко сплыли, — ответил он. — И ты прекрасно знаешь почему. — Он достал из пачки сигарету. — А что случилось с моим телефонным звонком? Ты же обещал мне отзвонить перед тем, как я уеду.
Гриффин рассказал о перерубленном телефонном кабеле. Джонатан явно не поверил его объяснению. Закурил и сказал:
— Значит, накрылся
— Так что с ролями? — вернулся к интересующей его теме Гриффин. — Вы их отдали Эдвину Блиту?
— Вопрос пока не решен.
Грифф отвел глаза. Он чувствовал себя беспомощным: хотел говорить и не знал, как произнести слова, которые должен был сказать.
— Ты ведь никогда не спал с мужчиной? — Джонатан рассеянно разглядывал свои лежащие на скатерти пальцы.
Гриффин не отвечал. Он раздумывал, не следует ли ему солгать и сказать «спал».
— Могу объяснить, почему я догадался, что это так, — продолжал режиссер. — Несколько лет назад, подыскивая актеров, я видел тебя в Манитобском театральном центре в Виннипеге. Ты играл Брика в «Кошке на раскаленной крыше».
— Вы ни разу не упоминали, что видели меня там.
— А зачем? Меня заинтересовала твоя внешность и врожденный талант. Но я понимал, что ты не готов для работы со мной. Во всяком случае, тогда не был готов.
Гриффин свернул салфетку.
— Но при чем здесь то, спал я с мужчиной или нет?
— При всем. Как ты прекрасно знаешь, зрители «Кошки» должны поверить в возможность того, что Брик в самом деле имел сексуальные отношения со своим давнишним товарищем по команде Скиппером. И его жена Мэгги должна поверить — настолько, чтобы испугаться возможности этого. И Большой Папик должен поверить. Потому что без этого нет пьесы. Какое слово поставил во главу угла Уильямс? Он поставил во главу угла слово «лживость». Лживость! Состояние вранья. Но в твоем исполнении я ни на секунду не поверил, что Брик в самом деле способен переспать со Скиппером. Это было абсолютно исключено! В тебе все кричало: я не гомик, и посмейте только в этом усомниться. Такое прочтение недостойно настоящего актера. Настоящие актеры, Гриффин, бесстрашны. Если актер замыкается — все пропало. А ты настолько ощетинился, что не оставалось никаких открытых дверей. Но суть образа Брика и исполнения его роли в том, что он оставляет двери открытыми, а затем пытается, но не в состоянии их закрыть. В твоей игре я ничего похожего не увидел. И это меня опечалило.
— Сочувствую.
— Не надо ехидничать. Речь не обо мне. Тебе надо учиться слушать внимательнее. И понимать значение нюансов.
Грифф закурил и откинулся на спинку стула. Он не знал, как вести разговор. Не знал, как справиться с этой ситуацией. Слишком пугало сознание могущества Джонатана — его способность раздавить или возвысить.
— Да, это правда. Я хочу с тобой переспать. Но я хочу не только секса. Я хочу большего.
— Большего? Чего же?
— Я хочу научить тебя, как принимать тот факт, что ты желанен. Бесценный дар и для мужчины, и для актера.
Грифф ждал продолжения.
— Если бы, к примеру, тебе пришлось играть Бирона.
Гриффин уставился в пустой бокал и дотронулся до его ножки указательным пальцем.
Вот, значит, как. Если…
— Когда возникает иллюзия, будто Розалина его отвергает, зрители — учти, я имею в виду всех зрителей: и мужчин, и женщин — должны испытать к нему нечто большее, чем сочувствие, поскольку они знают, отчего она, притворяясь, отказывает ему. Кстати, это единственное, чего не знает он. Все, как я уже сказал, буквально все, должны возмущаться: «Как она может поступать подобным образом, я бы принял его, ни секунды не раздумывая!» А для этого ты должен заставить нас поверить в абсолютную вероятность того, что Бирон готов переспать с каждым из нас, только бы добиться Розалины.
— Может быть, выпьем еще?
— Разумеется.
Подошел официант, и они заказали еще по «Гибсону».
— Продолжайте, — попросил Грифф.
— Не знаю, известно ли тебе, сколько личного любовного опыта использовал Шекспир, когда писал «Тщетные усилия любви».
— Не известно. В каком смысле?
— Еще молодым человеком он влюбился в своего патрона, графа Саутгемптонского…
— Ах да, сонеты. Критики об этом писали.
— В одно из великих нашествий чумы, которая в те времена частенько посещала Лондон, театры закрыли и все, кто мог себе позволить, уехали как можно дальше от города. Это был единственный шанс не заразиться.
— И что же?
— В какой-то степени граф Саутгемптон отвечал на его чувства — и пригласил Шекспира в свое имение на юге. А вместе с ним еще несколько юношей. Все они составили то, что мы могли бы назвать «семейным кругом».
Джонатан улыбнулся.
Официант подал коктейли.
Они выпили.
— И что дальше?
— Вдумайся. Что происходит в «Тщетных усилиях любви?» Компания молодых аристократов — студенты — разбивают лагерь неподалеку от своего университета, и, чтобы сосредоточиться на занятиях, юноши отвергают общество женщин. Знакомая ситуация?
— Значит, по вашему мнению, Шекспир сравнивал женщин с чумой? — лукаво поинтересовался Гриффин.
— Уже лучше, — улыбнулся Джонатан. — Ко всем важным материям следует подходить с чувством юмора.
— Давайте вернемся к обучению тому, как быть желанным.
— Желанным, любимым, востребованным.
— Моя жена меня любит.
— Справедливо. Но это ты выбрал Джейн — она тебя не выбирала.
— Выбирала, вы прекрасно это знаете.
— Может быть. Но по-женски. Я замечал, как, наверное, и ты, что напористые женщины в поисках мужчин чаще терпят неудачу, чем преуспевают. Повадки женщины в любви совсем не те, что повадки мужчины. Женщина выжидает, а мужчины преследуют объект любви. Напористые женщины атакуют сами, а мужчины этого не терпят. Это прерогатива мужчины — нападение.
Грифф выпил.
— О’кей…
— В этом бесценный урок для актера, художника, любого мужчины. Девяносто процентов мужчин понятия не имеют, что значит быть женщиной.
— Они не хотят быть женщинами.
— Ну… не хотеть быть и не в силах понять — это разные вещи. Я не прошу тебя стать женщиной. Я прошу созреть в мужском качестве.
Грифф отвернулся и посмотрел в окно. Наступала та вечерняя пора, когда на землю падали тени. Здесь они, словно ласковые пальцы, тянулись по газону от сосен к отелю.