Если любишь - солги
Шрифт:
Не знаю, откуда взялось это видение. Должно быть, вампир послал. Я же не могу помнить?.. Маленький ветхий дом на отшибе, в заросшем саду. Грозовая ночь с молниями и ливнем. Сорванные замки. Тёмные фигуры в дверном проёме. И паромобиль, исчезающий за пеленой дождя. В тот раз убийцы опоздали…
— А… Войли. Что с ними? — слово "родители" я проглотила вместе с чувством, которым оно отозвалось.
— Здоровы и счастливы. Благоденствуют на денежки, которые я им отвалил. Не веришь? Зря. Если убью, скрывать не стану. Но зачем разбрасываться
— А профессор Барро?
— Этот плюгавый?
И можно ни о чём не спрашивать. Он знал профессора Барро, знал, как тот выглядел, значит, имел к нему интерес. К чему этот интерес привёл, известно.
И всё же я спросила:
— Его-то за что? Что такого он мог мне рассказать?
— Рассказать? — тонкие брови вампира, дрогнув, приподнялись. — Антимажист, апологет человеческой науки, член кружка интеллектуалов-вольнодумцев, разоблачитель грязных тайн Магистериума… Что он знал на самом-то деле?
Коротко лязгнул бульдозер — вампир хохотнул.
— Но ты думала, что знал и за это знание поплатился. Тогда ты наконец соизволила исполнить моё указание. Уехала бы раньше, твой профессор был бы жив. И для тебя всё сложилось бы проще.
— Так вы убили его, чтобы меня напугать? Просто потому что в тот момент он подвернулся под руку?
Бессмысленная смерть Барро задела меня больше, чем расправа над настоящими родителями. Их в моей жизни никогда не было. А профессора я знала — и знала, что погиб он из-за меня. Но сейчас ничего по-настоящему не чувствовала, ни вины, ни боли, ни гнева. Просто отчётливо поняла, что на высоком стульчике передо мной сидит абсолютно нечеловеческое существо. И абсолютно бесчеловечное. Иное.
— А вот тут ты ошибаешься, — пролязгал вампир, и я не удивилась.
Он читает мысли? Двигает горы взглядом? Срывает с неба звёзды? Какая разница.
— Ваш мир гармоничен в своей целости, а в гармонии своей прекрасен и силён. Он вобрал и сделал частью себя моих бедных ущербных детей, переплавив их в более здоровую форму. Даже я, инородец, чужак, сроднился с ним и позволил ему себя изменить. Теперь это и мой мир тоже. Я отнял у него целость, нарушил гармонию и намерен всё это вернуть, я веду человечество по пути гуманизма и содружества с природой…
— Гуманизма? — вот теперь он меня поразил. — Для вас жизни людей ничего не стоят!
Вампир усмехнулся:
— Муравьи гибнут, но муравейник живёт.
Вмешался Фалько:
— Потешил самолюбие, упырь? Может, к делу перейдёшь? Что тебе от нас надо?
Вампир устремил на него тяжкий взгляд.
— От тебя, мальчишка? Немногое. Тебя, собственно, можно заменить. Хотя бы тем блондинистым мажи, которым наша крошка Верити увлеклась, несмотря на мой прямой запрет.
— С Дитмаром Карассисом я не желаю иметь ничего общего, — хотела отчеканить твёрдо и звонко, а вышел дрожащий полушёпот.
Вампир медленно кивнул.
— Оно и ни к чему. Доблестный Скирон годится для выполнения задачи как нельзя лучше. В нём —
Фалько весь напрягся. Казалось, он сейчас бросится на вампира. Но тот не отводил взгляда, всё смотрел, и Фалько застыл на месте, стиснув руки. На скулах у него ходили желваки, по лицу тёк пот.
Хотелось дотронуться, обнять, защитить, но вмешаться в этот поединок воль я не смела и повернулась к вампиру:
— Что вы с ним делаете? Прекратите!
Тонкие губы Эолас-на-фола растянулись в змеиной улыбке.
— Что я делаю? Привожу к покорности упрямого щенка.
Фалько стал багровым, его трясло, голова клонилась вперёд — и вдруг рывком упала на грудь. Медленно, с глухим рычанием, он опустился на колени.
— Давно бы так, — вампир вздёрнул подбородок и прикрыл веки.
Я встала за спиной Фалько, положила руки ему на плечи. Будто дотронулась до каменного изваяния. Он всё ещё боролся.
— Так что вы от нас хотите?
— От тебя, девочка? — вампир шире раскрыл глаза, и я задохнулась. Было чувство, что взгляд его вгоняет меня в землю, как копёр сваю. — Ты знаешь.
— Но я не представляю, где искать этот ваш проклятый источник!
— Его не надо искать, глупышка.
Стена за спиной вампира растаяла, открыв кусочек ночного леса. Дохнуло свежестью, землёй, влагой, растительной жизнью. Шумели деревья, перекликались вдали невидимые птицы, пиликали на скрипках сверчки. Лунные блики трепетали на листве, на травяных склонах.
Мало что можно было рассмотреть в темноте. Но я шестым чувством узнала место. Сухой каменный бассейн, мертвец в белом… Эолас-на-фола расположил своё логово у иссякшего источника истины!
Каменного бассейна, конечно, не было, лес его съел, превратив в обычный овраг, заросший всем подряд. Мимо меня метнулись три светящихся шара, пролетели над оврагом, озарив кусты бересклета, молодую берёзку, корень, торчащий из осыпи, и зависли над краем обрыва. Свет их усилился, стал направленным, три луча упёрлись в большой серый валун на краю. Верхушка валуна была аккуратно стёсана и превращена в ровную площадку с лёгким наклоном в сторону оврага. Выглядела площадка неестественно ухоженной — ни мха, ни листвы, ни сучков на ней. Всё вычищено, выметено, и прилажен деревянный жёлоб, совсем свежий на вид.
Я потрясённо уставилась на вампира, и он со значением кивнул.
— Теперь ты понимаешь, почему я запретил тебе шашни с мужчинами. Ты нужна мне нетронутой.
Плечи Фалько под моими руками вздрогнули, он поднял голову:
— Ты спятил!
— Ну-ну, зверёныш. Только не говори, что уже сорвал этот бутон. Я убедился: она цела.
У меня взмокли ладони. Спросить, каким образом он пришёл к этому убеждению, не хватило духа. Ведь не мог же он сам… У него для этого есть машины и магия. И оргаматы. Духи земли, неужели они своими полумеханическими лапами… Меня передёрнуло от отвращения.