Если любишь - солги
Шрифт:
И таким презрением дохнуло от этих слов, что меня бросило в жар.
— С кем я провожу время — не ваше дело! Кто вы такой? Шпионите за мной, врываетесь в дом, да ещё смеете в чём-то обвинять…
Он сделал шаг, и мой запал вмиг угас.
— Не подходите, или я закричу!
Сбежать вниз по тёмной лестнице, отомкнуть входную дверь…
В следующее мгновение он оказался рядом. Сердце жарким комком прыгнуло к горлу и застряло, враз отняв воздух и голос. Поздно кричать. В тёмных безднах его глаз плескалось жидкое пламя. Вот и всё? Я умру? Сейчас?
Он вцепился мне в руку, рывком выковырнул
Нет, уже не держу.
Мой незваный гость стоял на своём прежнем месте, покачивая брелок на пальце.
— Милый котик, — теперь его голос походил на рычание.
— Отдайте! — вскрикнула я.
Он пригляделся к звериной фигурке на цепочке, затем принюхался и, брезгливо скривив рот, отшвырнул брелок в сторону.
— Что мажи шепнул вам на ушко — какую-нибудь непристойность?
Так он и это видел.
— Не смейте, — выдохнула я, — говорить со мной в таком тоне!
И сжалась, чувствуя себя мышонком перед лисой.
Фалько задумался на миг, слегка кивнул.
— Пожалуй, вы правы. Всё это меня не касается. Но скажу ещё раз: будьте осторожны. Вы разве не чуете? В воздухе пахнет переменами, и эти перемены не к лучшему.
Вроде бы я смотрела на него не отрываясь: он лишь чуть двинулся с места… В лицо плеснуло ветром, хлопнула створка, взлетел и опал лёгкий занавес.
Я осталась одна.
Сейчас же кинулась к балконной двери и трясущимися руками задвинула шпингалет.
Глава 4. "Гиацинтовые холмы"
"Здравствуйте, мои дорогие! Вчера я опять ходила на "Королеву орхидей". У новой примы чудесный голос, а режиссёр придумал занятный трюк с полётом…" Было хорошо писать на кухонном подоконнике, чувствуя солнце на лице и глядя, как зеленеет на дворе юная травка.
Дымчатый котёнок на цепочке лежал тут же, блестя опаловыми капельками глаз.
После ухода ночного визитёра — называть его Фалько больше не хотелось, — я подобрала брелок на ковре. Долго металась по дому, зажигая свет, проверяя замки и задвижки и вздрагивая от малейшего шороха. Когда не осталось сил, обречённо легла в постель и положила котёнка под подушку, не представляя себе, как усну, как теперь вообще буду спать под крышей дома, куда в любой момент может войти чужой… Даже глаза боялась закрыть — разве что на минутку.
Однако за эту минутку мгла за окном куда-то исчезла. По комнате разливался золотой предполуденный свет, и при мысли о ночном происшествии уже не холодели пальцы. Хотелось всё забыть, выбросить из головы, списав на буззу и вино. Но я больше не обманывалась и не считала себя сумасшедшей. Человек, которому я опрометчиво дала имя опереточного героя-любовника, действительно стоял посреди моей спальни — и он может прийти снова. Наверняка придёт. Никакие запоры его не остановят.
На первый раз он не причинил мне вреда, но дал понять, что я в его власти, и теперь станет этой властью пользоваться. Есть такая разновидность душевной болезни: человек становится одержим идеей, вещью или другим человеком и добивается своего со слепым упорством, переступая через все моральные запреты. А если в нём и правда течёт кровь
Ответ был ясен. Я поеду в "Гиацинтовые холмы" и в подходящий момент попрошу мажисьеров о помощи.
На сборы ушло около часа. Евгения и Дитмар принадлежат к высшему обществу. Значит, мне понадобится по меньшей мере один вечерний туалет, возможно платье для коктейля, утреннее платье и одежда для прогулок на свежем воздухе. Обувь, шляпки, украшения, предметы гигиены. Разумеется, ночная сорочка и лучшее бельё. Не то чтобы я собиралась его демонстрировать… но кто знает, как заведено у мажисьеров? Может, там прислуга приносит кофе в постель или помогает одеваться к обеду.
Закончив, я села писать открытку родителям.
Наша маленькая уловка.
В инструкции сьера В. К. говорилось о письмах, дневниках, записках, телеграммах, и ни слова — об открытках. Наверное, он просто упустил из виду этот нюанс. Не может человек, даже такой дотошный, как сьер В. К., предусмотреть абсолютно всё. Получать и отправлять письма он не запрещал (тривечные знают, сознательно или по забывчивости) — только хранить, и первое время мы с родителями писали друг другу на трёх-четырёх листах. Сжигать эти трогательные послания по прочтении, словно мы заговорщики-антимажисты, было нелепо и обидно. Тогда я перечитала инструкцию и отправила в Нид первую открытку. Тем более, что со временем наши письма друг к другу и так стали короче.
Родителям я писала в доме, ответы читала в садовой беседке и прятала в жестяную коробку из-под чая, а коробку — в сундучок под откидным сидением скамейки. Просто на всякий случай. Сьер В. К. не хотел, чтобы частная корреспонденция хранилась в доме — так её там и не было.
Часы в столовой пробили полдень. Следовало поторопиться. Я прошла в кабинет, достала из секретера конверт, подняла закрывающий клапан, собираясь вложить открытку внутрь… Пальцы дрогнули, и конверт птицей с подбитым крылом порхнул на пол.
Опять! За что?
Вот сейчас крепко зажмурюсь, досчитаю до ста, потом подниму конверт, и в нём не будет плотного листка бумаги цвета пергамента с короткой надписью типографским шрифтом… Конверт новый, куплен в лавке писчих принадлежностей сьера Пико в прошлом месяце вместе с десятком других, и никаких вложений в нём быть должно. Я собственными руками убрала всю пачку в ящик секретера и каждую неделю брала по одному…
Они всегда появлялись в неожиданных местах, эти листки с предостережениями, вызывая одинаковое чувство протеста и беспомощности. Ни поговорить, ни объясниться, ни обсудить. Никаких компромиссов. Можно только подчиниться — или потерять всё.
Надпись гласила: "Не следует водить дружбу с магнетиками". И ниже подпись — "В. К."
Почему так скоро? Всего один вечер, ни к чему не обязывающее знакомство. Встретились, разошлись и никогда больше не увидимся… Как он узнал, что я собираюсь в гости?
Пальцы снова задрожали — на этот раз от облегчения.
Давно было ясно, что за мной следят, но так искусно, что я вспоминала об этом лишь при появлении очередной записки. Откуда ещё поверенные сьера В. К. узнавали о малейших нарушениях? И сами эти листки. Кто-то должен был их подбрасывать. Как? Возможно, теперь я знала ответ.