Если любишь - солги
Шрифт:
Мой сосед сьер Було считал, что солнечные панели уродуют благородный облик старых особняков. В дни его молодости на крышах лежала черепица цвета графита, над городом висел смог, а грохот паровых машин мешал спать по ночам. Сьер Було — хороший сосед. Любит побрюзжать, вспомнить старые времена, но не пристаёт с расспросами. Ему нет дела ни до кого, кроме себя.
Пять лет назад я замирала от радости, не в силах поверить, что один из этих величавых особняков принадлежит мне, однако после нервной встряски, пережитой четверть часа назад, всё вдруг увиделось по-новому. Улица показалась чопорной и скучной, дома предстали надутыми
Внутри наваждение рассеялось. Прошлым летом я наконец решилась немного обновить интерьер. Заменила тёмно-коричневый штоф на стенах холла нежно-салатовым, копии мрачных картин Брандта — летними пейзажами, поставила лёгкие плетёные кресла, на окна повесила светлые шторы и стала считать дом по-настоящему своим.
— Что только не придёт в голову! — произнесла вслух.
Нет, крикнула в полный голос. Стены толстые, никто не услышит.
Швырнула на кушетку ридикюль, сбросила пальто. Хотелось кружиться, смеяться и петь.
"Где же ты, милый друг, отзовись! Я ждала тебя всю мою жизнь…"
1.2
Говорят, в юности полезно вести дневник — чтобы, описывая события дня и движения метущейся души, учиться понимать себя, людей и жизнь. Не знаю, может быть. Но уверена: одинокому человеку просто необходимо разговаривать с самим собой. Это не признак умственного расстройства, как считают недалёкие фразёры, совсем наоборот. Надо слушать свой голос, высказывать мысли вслух, спорить с воображаемым собеседником, чтобы не забыть, как это делается, и не стать совершенным дикарём.
Писать в дневнике — тоже неплохая мысль.
Однажды я не удержалась и купила в галантерейной лавке толстую тетрадь, больше похожую на шкатулку: лаковая крышка, инкрустация из натурального перламутра и чудесный серебряный замочек с изящным ключиком. В тот же вечер исписала три страницы, утром вырвала и сожгла в камине, а тетрадку спрятала подальше — чтобы не вводила в искушение. Сьер В. К. запретил держать в доме личные записи, в особенности письма и дневники.
Но всякий запрет можно обойти. И я взяла себе за правило каждый день перед сном делать мысленные заметки — как если бы писала на бумаге.
Сегодняшнюю заметку я собиралась посвятить лекции приезжего профессора Тилериуса. Название у неё было длинное и многообещающее: "Раскрытие сути проекта "Ночное зеркало", подробные технические описания лунной гибридной флюидно-электрической станции и революционные перспективы развития магнетической энергетики". Подзаголовок сулил "сенсационные подробности" и "доступное увлекательное изложение". Не скажу, что меня прельщали технические описания, но хотелось понять, как всё-таки устроено "Ночное зеркало". В газетах каждый день трубили о "самой грандиозной стройке современности" и "феноменальном технико-магнетическом прорыве, который решит проблему энергетического голода и даст невиданный толчок к развитию передовых отраслей экономики", но пафосные тирады не отвечали на простой вопрос: как это работает?
Упоминались лунные батареи, предназначенные вбирать энергию ночных светил, которая будет преобразована
Однако до "Ночного зеркала" о лунных батареях никто не слышал. Магнетические кристаллы выращивались на основе драгоценных камней, удобрялись кровью оборотней и насыщались флюидами от света трёх лун. Это написано во всех учебниках. Кристаллы питали мажи-мобили, электростанции и зарядные пункты, даже обычные домашние приборы вроде моего пылеглота, который ночами ползал по дому, собирая пыль с пола, стен и потолка. Кристаллы привычны и более-менее понятны. Но лунные батареи — это что-то совсем другое. Почему никто не объяснит, чем конкретно они отличаются от кристаллов? Проект планировали запустить через четыре года в момент крупнейшего тройного суперлуния, которое бывает раз в сто лет. И что после этого изменится в жизни каждого из нас? Как мы будем получать энергию? Станут ли дорогие и трудоёмкие магнетические кристаллы не нужны?
Я надеялась, что лекция даст мне ответы. Но профессор Тилериус оказался занудой. Долго рассуждал о тернистых путях прогресса, потом развесил на стенах схемы и графики и перешёл к моделям деформируемых тел, вариационным счислениям, коэффициентам полезного действия и прочей зауми, понятной лишь студентам естественно-технического колледжа, которых в зале было большинство. На дам среди публики эти молодчики поглядывали с презрением. Когда одна девушка спросила, нужна ли "Ночному зеркалу" кровь оборотней и если да, то в каких количествах, её засыпали насмешками. Поэтому я оставила свои вопросы при себе. И сейчас, лёжа в постели при свете ночника, сочиняла гневные отповеди грубиянам.
Облака, висевшие над городом, наконец вызрели в тучи и пролились дождём. Капли мелкой дробью стучали в окно, озарённое светом уличных фонарей. Ветер трепал ветви акации, невидимые в ночи, тени от них метались по потолку, похожие на руки косматых чудовищ. Я следила за этим беспокойным танцем и вдруг поймала себя на том, что рассказываю дневнику о встрече с Фалько.
Моя жизнь бедна событиями. Я хожу в театр и синематограф, на концерты и научные лекции, на курсы садоводства и поэтические вечера, учусь играть на гитаре и вязать крючком, наполняя свою жизнь искусственными впечатлениями. Жить в большом роскошном доме, в покое, безопасности, ни в чём не нуждаться — это великое благо. Но это не счастье.
А разве счастье чуть не попасть под мобиль? И встретить человека, который смотрел мне вслед…
О, я знала, что между нами ничего не могло быть. Но погасив ночник и закрыв глаза, позволила себе немного помечтать… Он проводил меня до дома. Я пригласила его на чай. Мы засиделись допоздна. Началась гроза, и я сказала:
— Куда вы в такой ливень? Останьтесь.
Приятно было попробовать эти слова на вкус, и по спине пробежали мурашки. Будто всё на самом деле. Сейчас я возьму его за руку, мы поднимемся наверх…