Если любит – поймет
Шрифт:
Максуэлл смеется.
— Я не рассказывал тебе, как писал этот кусок сценария? — спрашивает он таким спокойным тоном, будто речь идет о том, как герои обсуждают любимые блюда или, допустим, бродят по зоопарку.
— Нет. — Я не узнаю своего голоса.
— Накануне мы встретились с Филиппом Блэком, — так же невинно и с большим воодушевлением говорит Максуэлл. — Он тоже режиссер, но с многолетним опытом. По его мнению, в отношении постельных сцен всегда надо чувствовать меру, для каждого фильма хороша своя доля эротики, ни в коем случае не стоит перегибать палку. Я долго об этом думал и решил ограничиться довольно простой сценой.
Я представляю себе, как обнаженная Джанин — простенько и со вкусом! — извивается в объятиях Райдера или Лэндсделла, и от отчаяния и убийственной злости кровь начинает пульсировать в висках так громко, что, кажется, я вот-вот оглохну. Пусть грудь у Джанин ненатуральная, но это вовсе не означает, что здоровый мужчина в расцвете сил, тем более некогда в нее влюбленный, сможет смотреть на эту грудь и слышать стоны блаженства совершенно невозмутимо.
Мне хочется отключить воображение, заставить мозг ни о чем не думать, но мысли как черви ползут в разные стороны, и от них нет спасения.
Максуэлл вздыхает.
— Что ж, тогда до вечера, — ласково говорит он. — За ужином можно отметить начало твоего отпуска. И не исключено — новой жизни.
Мне в голову приходит безумная идея сейчас же сказать, что ни вечером, ни когда бы то ни было я больше не смогу с ним встречаться, но я осознаю, что чересчур взвинчена и могу воспринимать действительность в искаженном виде. Нужно по крайней мере успокоиться. И поставить точку более достойным образом, чтобы потом ни о чем не жалеть.
— До вечера, — с трудом шевеля губами, отвечаю я.
Чтобы до перерыва не сойти с ума, беру чертов список и начинаю вводить адреса в базу данных. Хоть раз в жизни задание Вайноны пришлось мне как нельзя кстати: напрягать застывший мозг не приходится, но при этом надо быть сосредоточенной и можно не думать о мерзостях, изъедающих сердце.
Как только начинается перерыв, я вылетаю из офиса и быстрым шагом иду по привычной дороге в кафе.
Распутник, развратник! — стучит и стучит в моей голове. Все они такие, эти киношники, для них даже все самое личное и сокровенное — шутка, забава, шоу!
Вайнона… Они были любовниками… Когда? Неужели это возможно?
Пытаюсь представить змею Вайнону и Максуэлла вдвоем и не могу. О чем это говорит? Все о том же: ему все равно, с кем ложиться в постель, наверное он и не помнит половины своих любовниц, давно сбился со счета.
Перед глазами снова всплывает образ Джанин. Мне представляется, как Максуэлл будет останавливать их посреди любовной сцены, подбегать к ним и объяснять, что они делают не так. Джанин будет внимать его словам. Бесстыдно покачивая своей идеальной обнаженной грудью…
Когда я сажусь за столик, чувствую себя так отвратительно, что, кажется, назад, к более или менее нормальной жизни, мне уже никогда не вернуться. Машинально делаю заказ и достаю из кармана телефон с намерением позвонить отцу, но меня что-то останавливает.
Как это будет выглядеть? Великовозрастная девица сидит средь бела дня в кафе и жалуется папочке: у него было море женщин, невообразимо разных, в том числе отъявленных стерв… Он окружен красавицами, рассматривает их голые прелести и указывает, как следует раскинуть ноги или повернуть аппетитный зад…
Нет, говорю себе я, плотно сжимая губы. С этой проблемой надо справиться самой. Но для начала хоть немного успокоиться.
Есть нет ни малейшего желания — когда я чем-то огорчена, непременно теряю аппетит. Но я заставляю себя сделать несколько глотков кофе, и дрожь внутри немного стихает.
Как мне быть? Мысль о расставании отдается в сердце нестерпимой болью, но я отдаю себе отчет в том, что дальше будет куда сложнее. Я буду больше и больше привыкать к Максуэллу, а его жизнь и натура останутся прежними, и со временем мое существование превратится в сплошную пытку.
Я закончу тем, что в любой симпатичной женщине буду видеть его бывшую любовницу, блистательных звезд возненавижу и стану проклинать тот день, когда согласилась составить Элли компанию и впервые явилась на съемочную площадку.
Мой взгляд случайно падает на экран напротив стойки. Поглощая ланч, я обычно почти не смотрю телевизор: у здешних барменов два любимых канала — спортивный и музыкально-развлекательный. В основном они смотрят футбол или бейсбол, и лишь изредка клипы или глупые передачи о знаменитостях. Сейчас на экране изображение Памелы Андерсон. Я невольно прислушиваюсь к словам за кадром:
— В третий раз сочеталась браком в Лас-Вегасе…
Черт! — чуть не вскрикиваю я. И тут про то же самое. В третий раз… Как они умудряются?
Ослепительная блондинка раздаривает направо и налево ослепительные улыбки. Ее знаменитый бюст как всегда наполовину обнажен, во взгляде — уверенность в своей неземной красоте. Картинка внезапно меняется, и теперь с экрана на меня смотрят счастливые Том Круз и Кэти Холмс.
— Третий раз женился и Том Круз, — комментирует голос за кадром.
Парочка звезд крутится перед камерами. С губ обоих не сходят голливудские улыбки. Как у них хватает души? — с громко бьющимся сердцем раздумываю я. Несколько браков, без счета романов и того больше мимолетных интрижек или просто однодневных связей, которые кто-то ухитряется заснять на пленку и запустить в Интернет.
— А первый брак Бритни Спирс длился всего пятьдесят пять часов! — победно объявляет комментатор, когда на экране возникает белокурая поп-дива в рваных колготках-сеточках и такой короткой юбке, что, кажется, ее вообще нет.