Если мы будем вместе...
Шрифт:
У меня даже возникали мысли, а не делает ли она это нарочно, чтобы поиздеваться над бестолковым олухом, надо мной, то есть? Я утешал себя тем, что она не их тех девушек, которые станут дразнить парня, только для того, чтобы потом посмеяться над ним и отказать. Все же никак не мог поверить, что она тоже испытывает ко мне какие-то чувства. Я хотел в это верить и боялся, что ошибаюсь. Не знаю, чего именно я от нее ждал, но я хотел быть уверенным в ней, в ее ко мне отношении. Думая об этом позже, я понял, что попросту не был уверен в себе: действительно ли я тот, кто нужен этой чудесной девушке? В общем, я продолжал делать вид, что ничего не происходит (то есть вел себя, как распоследний идиот). А потом шел в душ, включал воду и снимал
Спали мы, конечно, в разных спальнях. Но иногда… Нет, не так. Правильнее будет сказать, что я попросту не мог спокойно заснуть, если не делал этого. Я позволял себе одну маленькую слабость: когда Маша засыпала, приходил к ней в комнату и смотрел на нее. Во сне девушка казалась еще красивее и беззащитнее. Я уже не сомневался, что полюбил ее – умную, красивую, великодушную и невероятно сильную, несмотря на внешнюю хрупкость. Полюбил окончательно и бесповоротно, так сильно, что не знал, как смогу жить дальше, если она мне откажет. Боялся даже подумать о таком исходе. Я очень нежно прикасался к Машиной щеке или руке, боясь разбудить и не в силах противиться желанию чувствовать под своими пальцами ее теплую кожу. Не просыпаясь, она вздыхала и улыбалась в ответ на мои прикосновения. «Это очень хорошо, – думал я, – значит она не боится мужских прикосновений, напротив – они ей приятны». Я переживал, что после всего произошедшего она будет с отвращением воспринимать меня как мужчину вообще и мои прикосновения, в частности. Но нет, моя девочка сильнее любых страхов. А значит у меня был шанс завоевать ее и сделать счастливой, упускать который я не собирался.
Я надеялся только, что Андрей Васильевич не будет очень уж противиться нашим отношениям, ведь браки по расчету в их среде случаются чаще, чем по любви. А какой с меня расчет? Безотцовщина, который сам «пробивает» себе дорогу в жизни. Все, что я имел и мог предложить своей будущей жене не шло ни в какое сравнение с тем, к чему привыкла Маша. О таких доходах я и мечтать не мог. А ведь на мне были еще больная мама и маленькая сестренка. Так что, как ни крути, а в завидные женихи я не годился.
Раньше меня в моей жизни все устраивало: денег хватало на все необходимое, покупать отдельную квартиру и съезжать от мамы тоже не торопился. Но теперь… надо было многое менять, если хотел завоевать, а главное, удержать Машу.
Мне нравилось проводить время с Машей, особенно вечера. Все дни у нас были расписаны буквально по минутам: после занятий в университете мы ехали на массаж, потом тренажеры и бассейн. У нее была цель и Маша не позволяла себе расслабляться, даже после выписки из клиники. А еще ее работа. Удивительно, откуда она только брала силы на все это. Ну, а вечера были только нашими. У нас уже вошло в традицию вместе готовить на ужин что-нибудь вкусненькое (кстати, Маша оказалась отличным кулинаром, говорила, что мама всегда готовила им сама и ее научила). Потом мы съедали это за просмотром какого-нибудь полицейского сериала, делясь соображениями по поводу киношных расследований или подшучивая над героями.
Кроме того, Манюня – такая же большая сладкоежка, как и я. Так что каждый вечер завершался чаепитием и поеданием сладостей. Вот и в тот вечер большая коробка шоколадных конфет исчезла в считанные минуты. Мы сидели на большом мягком диване в гостиной перед телевизором. Последняя конфета досталась мне, но Маша выхватила ее у меня и, вытянув руку над головой, постаралась отодвинуться как можно дальше.
– Эй, это моя конфета!
– У кого в руках, того и конфета! – Она показала язык, как это делают маленькие дети.
– Ах, вот как? – Я потянулся к Маше, одной рукой обхватил ее запястье, а второй попытался аккуратно разжать пальцы. Но не тут-то было. Маша и не собиралась так просто сдаваться, она пыталась выдернуть свою руку из моей хватки, чтобы отползти подальше. – На кухне есть
– А я хочу именно эту.
– Но я первый ее взял.
– Девушкам надо уступать.
– Это правило не распространяется на сладости. – Мы засмеялись, эта возня доставляла удовольствие нам обоим.
– Ну, ладно, я согласна на половину.
– Хорошо, – я медленно кивнул и разжал руки, – дели пополам.
Я, как завороженный, следил за действиями Маши: как она медленно убирает блестящую обертку тонкими пальчиками, подносит ко рту конфету, как ее розовые губки обхватывают шоколадный кругляш, как немного жидкой начинки вытекает ей на нижнюю губу и она слизывает ее своим язычком. Я судорожно вздохнул, тут же представив, что этим языком и губами она ласкает меня, в глазах потемнело от желания, а член напрягся. Далеко не сразу я сообразил, что Маша лежит подо мной, распластанная, а я нависаю над ней, упираясь рукой возле ее головы. Мы оба были одеты в домашние шорты и футболки, так что она прекрасно чувствовала, как ей в живот упирается мой стояк. Ее светлые волосы рассыпались по плечам, щеки раскраснелись, губы были приоткрыты, а в глазах вспыхнул голодный огонь, от которого я бы возбудился еще больше, если бы только это было возможно. Сердце зашлось от того, какая она была красивая, хрупкая и, до дрожи в руках, желанная.
Оставшуюся часть конфеты Маша поднесла к моему рту и я, секунду помедлив и, не отпуская ее взгляд, захватил губами конфету вместе с кончиками пальцев. Не удержался и слегка лизнул их, от чего моя девочка прерывисто вздохнула, жилка у нее на шее бешено забилась.
– Миша, у тебя здесь крем остался, – голос ее упал до шепота. Маша, мазнула пальчиком по моей губе, а потом (о, Боже!) облизнула его, глядя прямо мне в глаза. У меня в голове не осталось ни одной нормальной мысли, только пошлые, сводящиеся к тому, чтобы взять ее прямо здесь и сейчас грубо и безжалостно и трахать, пока она не потеряет сознание от удовольствия. Уже не соображая, что делаю, я наклонился ниже и провел языком по ее губам. Сладко! Какая же она сладкая! Потом, пробуя на вкус, легонько ее поцеловал. Даже если она меня оттолкнет, мне уже было все равно. Единственное, чего я хотел – быть к ней еще ближе, кожа к коже, быть внутри нее, так глубоко, как только возможно. Маша, почему-то, не торопилась меня останавливать. Наоборот, застонала, обхватила руками мою голову и крепче прижала к себе, отвечая на поцелуй с неимоверной страстью.
И я больше не стал сопротивляться своим желаниям. Зачем, если мы оба хотели одного и того же. Я начал осыпать поцелуями лицо своей любимой: губы, глаза, нос, обвел языком ушко и поиграл с мочкой. Затем скользнул губами по шее и ключице, еще ниже к груди. Опять вернулся к губам. Каждое мое прикосновение сопровождалось ее тихими стонами и вздохами. Она гладила горячими ладонями мои плечи, спину и все, до чего могла дотянуться, зарывалась пальцами в мои волосы. Целовала в ответ и распалялась с каждой секундой все больше. В какой момент она стянула с меня футболку я потом так и не смог вспомнить. Избавившись от моей футболки, она совершенно не стесняясь залезла в мои шорты и сжала рукой возбужденный член. Я громко застонал и едва не кончил в ту же секунду.
– Машенька, хорошая моя… Милая моя девочка… Сладкая моя… Ты понимаешь, что со мной делаешь?.. Я же не железный… Я так долго о тебе мечтал… Пожалуйста, позволь мне… Позволь любить тебя… – шептал я, не переставая целовать лежащую подо мной девушку. Голос срывался от переизбытка чувств, я немного отстранился и посмотрел в ее затуманенные желанием глаза. – Можно? Пожалуйста. Я умру, если ты меня сейчас оттолкнешь.
– Я сама лично тебя убью, если ты сейчас остановишься, – голос ее тоже был хриплый, а дыхание частым и прерывистым, как и у меня. – Сколько уже можно ждать, пока ты решишься? – Она опять меня поцеловала, жадно и нетерпеливо. Я опять отстранился и, с трудом переводя дыхание, спросил: