Если мы будем вместе...
Шрифт:
– И поэтому ты достал раритетный коньяк? – Мама с сомнением взглянула на своего супруга. – Сколько их у него было и не сосчитать.
– Это та девушка, о которой мы разговаривали, помнишь, за ужином.
– Та, что не может ходить? Помню. – И она перевела взгляд на меня. – Это и есть ваша плохая новость?
– Нет. То есть, это еще не вся новость. Этот ее телохранитель тоже встречается с ней. Вот черт, как же это сказать-то правильно? Короче, у них одна девушка на двоих. Понимаешь? Они живут втроем. И, в общем, не в разных комнатах.
Родитель мой аж покраснел, видимо представляя в красках, что именно мы делаем втроем в одной комнате. Я усмехнулся про себя, вспомнив все способы, которыми мы любили Машеньку. Меня тут же бросило в жар, а в штанах стало тесно. Еще
– И ты считаешь, что это повод напиться? – Мама заметно расслабилась. Она откинулась на спинку кресла и скрестила на груди руки, отвлекая внимание супруга на себя.
– А по твоему нет? Ты слышала, что я сказал. Они вдвоем спят с одной девушкой!
– Ну, и что? Если они смогли договориться и всех все устраивает, что в этом плохого? В некоторых странах разрешено многоженство и многомужество и никого это не смущает. Они все давно совершеннолетние и в состоянии сами принимать решения и нести за них ответственность. – Я почти услышал стук, с которым папина челюсть упала на крышку стола. Он смотрел на свою жену так, словно у нее на голове выросло дерево. – И вообще, ты внуков хочешь? – А вот это уже был удар ниже пояса. Я опустил глаза. – Ты не хуже меня знаешь, что за все время это первая девушка, которая заинтересовала твоего сына настолько, что он готов даже делить ее с другим мужчиной, только чтобы быть с ней. Это, между прочим, дорогого стоит. Так что, подумай хорошенько, Димочка, прежде чем осуждать их и вмешиваться. Со временем, я уверена, все встанет на свои места. Они и без нас разберутся. И, знаешь, мне она уже нравится, даже несмотря на то, что я с ней пока не знакома. Девочка берет от жизни все и не боится трудностей. Такая и нужна нашему бестолковому оболтусу. – И, без всякого перехода, продолжила, обращаясь ко мне. – Завтра приглашаю вас троих к нам на ужин. Ты же не против познакомить меня с твоими... друзьями, – я мотнул головой, давая понять, что совсем не против. Бесполезно противиться моей маме, если она чего-то очень сильно захотела. Лучше уж сразу соглашаться. – Тогда жду вас завтра к семи. И не опаздывайте.
– Обязательно будем.
– Замечательно! Ну, не станем тебя больше задерживать, ты, наверное, хочешь присоединиться к остальным. – Последняя фраза была не вопросом, а утверждением. Сообразив, что я тут лишний, быстро поднялся, пожал руку отцу, немного полюбовавшись его ошеломленным видом, поцеловал в щеку маму (она мне хитро подмигнула) и отправился восвояси. Но еще до того, как закрыл дверь кабинета, я услышал легкие мамины шаги и шепот:
– Димочка, я соскучилась. – Вот так-так! Я ухмыльнулся. Теперь понятно для чего у папы в кабинете стоит довольно большой и очень мягкий диван.
Сначала Маша с Мишей наотрез отказывались знакомиться с моими родителями, и мне стоило большого труда уговорить их. Рассказывать, как папа воспринял новость о наших отношениях я не стал. Ни к чему их лишний раз расстраивать. Да и заманить на совместный ужин я бы их тогда не смог никакими уговорами.
Потом мы едва не опоздали, пока Маша пыталась выбрать «подходящее» случаю платье. И непременно бы опоздали, если бы мы с Мишей не взяли дело в свои руки. Пересмотрев не очень скромный гардероб мы остановили свой выбор на платье небесного цвета из какой-то легкой ткани с расклешенной юбкой до колен. Оно подходило к ее глазам и подчеркивало фигуру. Мы помогли Маше одеться (особенно мне нравилось одевать на нее чулочки) и стояли перед большим зеркалом, Маша посередине, мы с Мишей – с двух сторон придерживали ее за талию. Неплохо мы втроем смотримся. Я наклонился к ее ушку, слегка касаясь чувствительной
– Ты в этом платье выглядишь так соблазнительно, что мне хочется плюнуть на ужин с моими родителями и остаться дома. Бросить тебя на кровать, залезть под эту пышную юбку и провести тщательное исследование тех сокровищ, что прячутся между твоих ножек. Я исследовал бы все очень-очень тщательно, пока бы ты не начала кричать от удовольствия. Первым делом я бы снял с тебя то маленькое кружевное недоразумение, что ты почему-то называешь трусиками. – Маша нервно облизнула пересохшие губы, жилка на ее шее билась очень быстро, выдавая ее с головой, а Мишина рука на ее талии заметно напряглась. – Потом покрыл поцелуями мягкий теплый животик, спустился ниже, раздвинул нежные складочки и нашел тот самый чувствительный бугорок, даже легкое прикосновение к которому заставляет тебя сладко стонать, а меня ласкать его снова и снова. А потом я бы вошел в тебя такую влажную и горячую. И я обязательно сделаю это – наполню тебя собой до самого края и… – Остановить разгулявшуюся фантазию смог зазвонивший мобильник. Мама. Ну, кто б сомневался? Я глубоко вздохнул и ответил на звонок.
– Сереженька, мы вас ждем у себя через пол часа. Надеюсь, ты не забыл?
– Разве ж тут забудешь? Ты же из меня тогда всю душу вытрясешь. – Я честно старался, чтобы голос не выдал моего состояния, но, кажется, не очень преуспел.
– Так и знала, что надо вас поторопить, – мама рассмеялась, – а то бедной девочке совсем продыху не даете, два обалдуя.
– Бедной девочке? О чем это ты? Нет, не надо! Мы уже выезжаем.
Я положил трубку и посмотрел на наше отражение в зеркале. Усмехнулся, заметив, что мои слова не оставили никого равнодушными – мы все были одинаково возбуждены. Машино возбуждение я любил всегда, но еще больше мне нравилось, когда она, растрепанная, раскрасневшаяся и разомлевшая от наших ласк, безвольно лежала между мной и Мишей, с трудом переводя дыхание. Тогда я легонько проводил ладонью по ее коже, поглаживая, такую нежную, мягкую и родную девочку. Какой невероятно красивой она была в такие моменты!
– Ничего не поделаешь, – я непритворно вздохнул, пряча подальше свои фантазии, – придется на время отложить новое исследование. Но учти, когда вернемся от родителей, тебе, милашка, – указал на Машино отражение, – не отвертеться.
– И не собиралась, – хмыкнула Маша, уже успевшая взять себя в руки, – поехали уже, совратитель.
Всю дорогу Машенька заметно нервничала и, пока мы поднимались на третий этаж (она у меня на руках), едва не оторвала пуговицу на моей рубашке.
– Я так не нервничала, даже когда впервые выступала с докладом на собрании акционеров, а мне тогда было всего шестнадцать, – призналась она.
Миша тоже «включил бронежилет», это я так прозвал его состояние, когда он становится серьезным и сосредоточенным, а лицо превращается в каменную маску. Это означало, что он тоже переживает, но старается делать вид, что ему все равно. В отличие от них, я был почти спокоен. Почти. В том, что мама на нашей стороне я не сомневался ни секунды. И папу она, наверняка, хорошенько «обработала». Но сомнения, всё же оставались. Очень уж негативно от отнесся к нашему «трио».
У самой двери я поставил Манюню на ноги, чтобы позвонить в дверь, но тут она вспомнила, что забыла помаду.
– Черт, черт, черт, – повторяла она, лихорадочно роясь в сумочке, – ее нет! – Она чуть не плакала и не слушала никакие заверения в том, что и так очень красивая. Нервы. Оно и понятно. Отчаявшись достучаться до Маши словами, я наклонился, захватил ее нежные губы и начал целовать. Я хотел только немного отвлечь ее и успокоить легким поцелуем, но Маша с такой страстью ответила на него, что он стал захватывать нас. С каждой секундой я все больше углублял поцелуй. В какой-то момент Миша сильной рукой повернул Машино лицо к себе и, схватив в кулак волосы у нее на затылке тоже впился жарким поцелуем в ее губы. Одной рукой наша девочка обнимала меня за шею, второй зарылась в его волосы, притягивая ближе к себе.