Если мы будем вместе...
Шрифт:
В этой девушке я любил все, особенно ее способность полностью, без остатка отдаваться отношениям, вкладывать в них душу и сердце. Таких я никогда раньше не встречал. Она ничего не делала наполовину и не притворялась. Если ей что-то нравилось, она просто брала. Вот и сейчас, совершенно не испытывая стыда, Маша широко раздвинула ноги, без слов требуя продолжения. Миша, конечно, не стал ее огорчать и ввел в нее два пальца, лаская изнутри. Маша застонала и начала двигать бедрами в такт с его пальцами, заставляя его погружаться в нее как можно глубже. Сама же она оставила мои губы и двинулась вниз, целуя мой подбородок (уже изрядно заросший колючей щетиной), грудь, живот. Я сидел на ковре, упирался спиной в диван и широко расставив ноги, наблюдал, как девушка нежно проводит языком по моему члену сверху вниз и обратно. Я убрал ее волосы в сторону, чтобы ничего не мешало смотреть
Дав ей минуту, чтобы отдышаться, Миша перешел ко второй дырочке. Через пару минут он посмотрел на меня и кивнул. Я тут же подтянул Машу повыше (до этого она лежала, уткнувшись лицом в мой живот и тихонько постанывала), а сам, наоборот, опустился ниже. Не раздумывая, насадил ее на себя, вырвав удовлетворенный стон, и наклонил, давая Мише возможность войти в нее сзади. А дальше началось настоящее безумие. Наши движения были быстрыми и резкими. Мы входили в нее так глубоко, как только могли, как будто пытались достать до самого сердца. А Машенька только и могла, что громко кричать от удовольствия и впиваться ногтями в мои плечи. Очень скоро мы почти одновременно получили разрядку.
Изливаясь в Машу и крепко прижимая ее к своей груди, я поймал себя на мысли, что хочу, чтобы от моего семени в ней зародилась новая жизнь. Я почти не удивился подобной мысли: рядом с этой девушкой я становился совершенно другим человеком и начинал размышлять о таких вещах, которые до этого вызывали отвращение и раздражение. Даже не думал, что когда-нибудь так сильно захочу малыша от любимой женщины. Перед глазами как наяву предстала картинка: вот Маша подносит к груди темноволосого младенца, он с жадность сосет молоко, а она счастливо улыбается мне. Сердце защемило, а в глазах защипало. Жаль, что это навсегда останется только в мечтах. Машенька была права, когда говорила, что рано или поздно мне захочется детей. Но я никогда не обижу упреками свою любимую, потому что упреков она уж точно не заслужила. Вся вина лежит на Силове и он ответит за это и за многое другое, что из-за него выпало на долю Маши.
Миша
И зима нас не спрячет,
значит, верим в удачу,
Охотники рядом,
но бояться не надо.
Но попробуй быть смелым,
когда ты под прицелом.
Нас обманули –
целуй эти пули.
Lumen, «Пули»
Весь остаток того дня мы опять провели в постели, просто не могли оторваться от своей любимой. Казалось, стоит только выпустить ее из объятий и она просто исчезнет, растворится, как туман на утреннем солнце. Мы любили и ласкали нашу Машеньку со всей нежностью, на которую только были способны, и она отвечала нам с каким-то отчаянием. Все наши поцелуи и ласки были щедро приправлены горечью. Непонятное чувство то ли тоски, то ли безысходности поселилось внутри, предчувствие неотвратимой беды. И никакие ласки и слова не могли это заглушить. Не нужно было быть психологом или экстрасенсом, чтобы понять – мы все чувствовали одно и то же. Конечно, мы старались не показывать этого, запрятать как можно глубже, но в каждом движении и поцелуе, в каждом слове наши истинные чувства прорывались наружу, заглушая все остальное.
К концу следующего дня мы составили более или менее приемлемый план, как спровоцировать Силова на активные действия при том, что он сам не должен был заподозрить, что находится на крючке. Мы проинструктировали Машу как вести себя в самых разных ситуациях. Без конца напоминали, что ее главная цель – выжить и дождаться помощи. Еще раз повторили с ней приемы самозащиты как с ножом или любым подручным средством, так и совсем без ничего. А я про себя молился, чтобы они ей пригодились и она «вырубила» Ивана до того, как он смог бы причинить ей вред. Начинать действовать решили на следующий день после юбилея университета – нет смысла тянуть и давать противнику время хорошо подготовиться. Я предупредил своих и местных служителей закона о наших планах, получил одобрение от Ситникова
Трудно сказать сколько раз за эти два дня я хотел схватить свою любимую, увезти как можно дальше и спрятать от всего мира, пока семейство Силовых не «возьмут за жабры»; сколько раз я клялся себе, что никуда ее не отпущу, не отдам на растерзание придурку-наркоману. В то же время, я прекрасно понимал, что Маша сама не захочет и дальше «отсиживаться в кустах». Ей до чертиков надоело прятаться. Она желает возмездия гораздо больше нас с Сергеем (она столько потеряла из-за этих людей) и рвется в бой.
До начала операции у нас оставался только один день. Мы предусмотрели все, что можно и были готовы к любому развитию событий. По крайней мере, мы так думали…
В субботу к половине шестого вечера мы были готовы отправиться на праздник. И я, и Сергей переоделись в строгие костюмы, соответствующие случаю, и сидели в гостиной, ожидая Машу, которая уже давно должна была нас позвать. Тишина за дверью спальни напрягала и нервировала: как там наша девочка сама справляется? Обычно ей помогал одеваться кто-то из нас или мы оба сразу. Вообще, одевать Машу, а потом раздевать ее было нашим любимым занятием, ну, еще мытье, конечно. Да… Я с головой ушел в мечты о том, как хочу раздеть свою любимую, унести ее в душ и делать с ней всякие приятные вещи, наслаждаясь ее стонами... Наконец прозвучал негромкий голос, оторвавший меня от сладких грез:
– Сережа, Миша, я готова!
В считанные секунды мы уже были у двери, с шумом, буквально ввалились в комнату… да так и застыли с открытыми ртами. Сказать, что Маша выглядела великолепно, значит, ничего не сказать. Она была обворожительна, потрясающа в офигенном платье глубокого тёмно-синего цвета из кружева, расшитого мелкими камешками, похожими на кристаллы, так что в электрическом свете казалось, будто звезды сверкают на ночном небосклоне. Платье обтягивало тонкую фигурку девушки, как вторая кожа, расширяясь от бедра к полу. Если на лифе кристаллов-звездочек было совсем мало, то самый низ подола был покрыт ими полностью, создавая необыкновенный эффект, будто Маша парит в воздухе. Волосы, собранные на затылке, открывали вид на точеную шейку, делая и без того глубокое декольте еще более откровенным. Образ дополнялся изысканным макияжем, каплевидными серьгами с бриллиантами и крошечной сумочкой, способной вместить только тюбик помады. На кровати лежала короткая меховая накидка – ходить в одном легком платье в середине октября чревато проблемами со здоровьем.
Я изумленно выдохнул, сообразив, что на несколько минут забыл, как дышать, пока смотрел на свою девушку.
– Вот это да! – Раздался рядом с моим ухом голос Сергея. – Ты просто невероятная!
Маша нервно провела руками по платью и неуверенно спросила:
– Ну, как? Нормально?
– Нормально?! Да ты фантастически красивая! – Сергей не сдерживал эмоции, а я просто кивал в такт его словам как китайский болванчик, даже не пытаясь подобрать слова. Для меня красивее Маши нет никого на свете, но я и не представлял, что наша малышка может быть ТАКОЙ. Аж дух захватывало. – У меня нет слов! До тебя даже дотронуться страшно!
– Эй, а кто меня тогда понесет? – Маша с облегчением рассмеялась. – Вы же не думаете, что я надела двенадцатисантиметровые каблуки, чтобы на них ходить? – Она чуть приподняла подол платья, демонстрируя нам изящные ножки в чулках, обутые в туфельки на высоченном каблуке. Да, хорошо, что ей не придется в них ходить, потому что у меня не хватило фантазии, чтобы представить, как можно передвигаться на ЭТОМ! Взгляд задержался на ножках.
– Оружие взяла? – Серега ни на минуту не забывал о деле. Маша приподняла подол еще выше, к левой ноге, чуть ниже колена, специальными ремешками были пристегнуты ножны с острым армейским клинком. Это выглядело настолько сексуально, что в моей голове мелькнула мысль послать к чертям собачьим это дурацкое празднество (и чего я там не видел, в самом-то деле?) и заняться именно тем, о чем размышлял несколькими минутами ранее в ожидании Маши, то есть раздеванием любимой девушки. Я глянул на Серегу. Судя по его задумчивому виду и слегка прищуренным глазам, его мысли текли в одном направлении с моими, а еще он обдумывал, что ему будет от родителей, если мы не придем на юбилей. Машенька, верно расценив наши переглядывания, резко опустила юбку и поспешно сказала: