Если мы будем вместе...
Шрифт:
– Что это за сметы?
– Это по нашему новому проекту. Помнишь, в прошлом месяце ты утверждал? – Коля лениво рассматривал свой идеальный маникюр. Маникюр? Серьезно? Я с трудом заставил глаза вернуться к документам и согласно кивнул. Честно говоря, о самом проекте хоть и помнил, а вот подробности в моей голове не отложились. В последнее время на меня столько всего свалилось, что сосредоточиться на чем-то конкретном было крайне сложно.
Сейчас, глядя на цифры в смете, я очень сильно удивлялся, для чего могли понадобиться ТАКИЕ суммы? Нет, новые проекты всегда требовали больших финансовых вливаний, но не настолько же. Таких сумм у нас в активе не было, пришлось бы брать огромные кредиты под залог недвижимости и оборудования. Самое плохое, что я напрочь не помнил были ли просчитаны риски по данному проекту. Потому как в случае провала мы теряли все. Вернее сказать,
Тут же память услужливо напомнила о множестве нестыковок в финансовых отчетах, найденных Машей за последние несколько месяцев. Меня как молния ударила. Быть не может! Колька Силов, которого я знал со студенческой скамьи и доверял, как самому себе не может быть обманщиком и убийцей. Руки, державшие документ дрогнули, но я постарался сохранить невозмутимый вид. Нет, нет и нет! Ситников же говорил, что моего друга могли использовать.
Не знаю, до чего бы я додумался, но мои душеные терзания были неожиданно прерваны чьими-то громкими голосами, грохотом и топотом множества ног. Звуки приближались, как девятый вал. Сначала с грохотом распахнулась дверь в мою приемную, где сидел секретарь, а через считанные секунды от сильного удара слетела с петель и моя дверь. В кабинет буквально ворвалась толпа вооруженных людей в камуфляже и масках. Дешевый боевик, мать их. Стандартная фраза о необходимости сидеть неподвижно и держать руки на виду еще больше сделала ситуацию нереальной. Почувствовал себя участником шоу с дурацкими розыгрышами. Тем не менее, противиться столь убедительной просьбе не хотелось: все же, десяток нацеленных на тебя короткоствольных автоматов – весомый аргумент, поэтому я просто наблюдал за происходящим.
Николай дернулся было, но тоже передумал вставать.
– Что происходит? Вы не имеете права сюда врываться! – Он кричал не своим голосом. Я удивился подобной истерике – он всегда был сдержанным человеком. Тем более, что это даже не его кабинет.
– Еще как имеем, господин Силов. – Вслед за СОБРом неспешным шагом вошел Ситников. – Простите, что так неожиданно прерываем вашу беседу. Николай Александрович, спешу сообщить, что вы арестованы по обвинению в организации похищения и убийства, а так же в мошенничестве и хищениях в особо крупных размерах. Ну, и в паре десятков других, более мелких правонарушений. Позвольте украсить ваши руки новыми наручниками.
– Да вы что с ума посходили?! Какие похищения? Какое мошенничество? У вас нет никаких доказательств! Андрей, скажи им! – Мой заместитель едва слюной не брызгал. А я сидел и не мог все это в голове уложить. Только переводил взгляд с одного мужчины на другого. Слов тоже не находилось. Даже старый добрый мат, неизменно выручающий русского человека в любой ситуации, сейчас не шел на ум.
– У нас достаточно доказательств, чтобы отправить вас на пожизненный «курорт» куда-нибудь на север. – Ситников говорил это с таким радостным видом, будто ему миллион долларов подарили. Он не спеша надел наручники Николаю, так и не дождавшемуся от меня реакции, резко сникшему и растерявшему весь свой лоск и задор, и перевел взгляд на бумаги, лежащие на столе. – Вот эти документики мы, с вашего разрешения (как будто оно им нужно, мое разрешение), тоже с собой заберем. Наверняка найдем в них много интересного, что добавит в вашу копилку еще лет десять. Вы позволите, Андрей Васильевич? – Служитель закона протянул руку и я, как во сне, собрал бумаги в папку и передал ему. – Благодарю, вы очень любезны. А теперь, предлагаю продолжить нашу увлекательную беседу в Управлении. Господин Савельев, прошу вас присоединиться к нам.
Допрос Николая длился уже пятый час и все это время он говорил. Рассказывал о том, как проворачивал за моей спиной различные махинации, как искал исполнителей для убийства моей семьи и многое другое, о чем я даже не догадывался. Очень подробно описывая мельчайшие детали и не скрывая имена своих «помощников». Но, больше всего, меня поражали не сами факты, а то, с каким равнодушием и спокойствием он об этом говорил, словно о погоде беседовал. Как человек, которому уже нечего терять. Это, мягко говоря, настораживало.
В Управлении не было никаких допросных с зеркальными стенами, как это всегда показывают в кино, да меня в допросную и не пустили. Я сидел в одном из кабинетов и наблюдал за происходящим через монитор. Ситников все время находился рядом со мной внимательно следя за моей реакцией на происходящее. Внутри как будто все оцепенело. Мысли же в голове, наоборот, крутились бешеным хороводом перескакивая с пятого на десятое. А я просто сидел и смотрел. Пытался понять, когда и
– Я могу поговорить с ним? – собственный голос показался мне каким-то деревянным.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Пожалуйста. – Я редко у кого хоть что-то просил, но сейчас... – я хочу задать ему всего пару вопросов.
– Хорошо, только пообещайте не делать глупостей. Он уже не уйдет от ответственности, а вы себе только лишних проблем огребете.
– Обещаю. – В тот момент я готов был пообещать, что угодно. Он кивнул и пошел к двери. Я не отставал. Мы прошли несколько метров по коридору с серыми стенами, ярко освещенному лампами дневного света, мимо абсолютно одинаковых закрытых дверей без каких-либо опознавательных знаков. Одну их них Ситников без стука распахнул и двое его подчиненных, проводивших допрос тут же поднялись со своих мест. Войдя в комнату, он махнул мне рукой, разрешая последовать его примеру. С трудом передвигая ногами, словно к каждой было привязано по пудовой гире, я сделал несколько шагов и остановился напротив бывшего друга.
– А, Андрюха! Пришел проведать? – Как ни в чем не бывало он улыбнулся. – А меня, видишь, заковали в наручники.
Некоторое время я глядел на этого человека, не в силах вымолвить и слова. Потом, все же, смог выдавить из себя главный вопрос:
– За что, Коля?
– За что? – Он, кажется, искренне удивился такому вопросу. – И ты еще спрашиваешь, за что? Ну конечно! Ты же весь из себя такой правильный и хороший. И все-то у тебя получается, и семья дружная, и жена любящая, и дочка умница-красавица. Даже благотворительностью занимаешься. За что же тебя можно ненавидеть? А я тебя ненавижу, – он ткнул в меня пальцем, – и уже очень давно. Хочешь знать за что? Я тебе расскажу. Помнишь мою Любашу? Веселая, солнечная девочка была. Ты у нее крестным был. Не забыл еще? – Ответа он не ждал, хотя, эту малышку я, конечно, помнил. – Ты помнишь сколько ей было, когда у нее обнаружили лейкемию? Три. Всего три. И когда врачи запросили двадцать тысяч долларов за операцию по пересадке костного мозга, к кому я пошел. Я тогда пришел к тебе – единственному другу. А к кому еще я мог обратиться? Я просил тебя дать денег на операцию, умолял, в ногах валялся. Помнишь, что ты мне ответил? – Я помнил, даже слишком хорошо. – Денег нет. Всего два слова, забравшие у моей девочки шанс на жизнь. Денег нет, мать твою! Ты же за неделю до этого в банке кредит взял целых восемьдесят тысяч! И у тебя не нашлось двадцати тысяч, чтобы помочь моему ребенку! А через четыре месяца ее не стало, потому что у меня не было денег на лекарства, способные ее поддержать. Я лишился дочери, а ты живешь себе, как ни в чем не бывало.
Из его глаз выкатилось несколько слезинок. Я с безмерным удивлением смотрел на него – он никогда в жизни не плакал, даже на похоронах своей дочери.
– Коля, я тогда тебе правду сказал. Все, что я получил в банке, я сразу вложил в покупку оборудования. Разорвать контракт на поставку было невозможно – я бы не нашел денег, чтобы выплатить неустойку. Я даже продал свою машину, чтобы вложить в дело побольше денег. Я целый год ездил на переговоры и встречи на общественном транспорте. И квартира была у банка в залоге, чтобы я мог ее продать. Мы с Таней сами тогда жили в дачном сарайчике и питались только тем, что выросло на огороде. Квартиру сдавали, чтобы хоть на проезд деньги были. Ты же знаешь это все не хуже меня.
– А, это не важно, – он махнул рукой. – Ты мне отказал и тогда я решил, что отомщу. Я не знал, как и когда это сделаю, но поклялся на Любашиной могиле, что ты за ее смерть ответишь. Все это время я тебя ненавидел всей душой. И чем дальше, тем больше. Потом у меня Ванька пошел по наклонной: учиться не хотел, в голове только и было как бы очередной «дурью обдолбаться» и в какой клуб пойти. Машенька твоя на его фоне прям идеальный ребенок. А недавно Ксюха моя призналась, что всю жизнь тебя любила, а за меня замуж пошла, чтобы к тебе поближе быть. – Это откровение меня шокировало. – А я, дурак, понять не мог, чего это она на свадьбе нашей так бесилась. Думал, из-за платья, что ей понравилось, а у нас денег не было даже на розочки с него. Оказывается не платье виновато было. Ты ж с Танькой в ЗАГСе и познакомился, секретарем она там работала. Как увидел ее так и растекся весь. Никого больше не замечал. А моя-то и красилась, и подстригалась, как Таня, чтобы ты на нее внимание обратил, да все без толку. Андрюшечка то, Андрюшечка это, тьфу! Дура, лучше б сыном занималась.