Если мы будем вместе...
Шрифт:
Я посмотрел на часы. Они показывали 3:38. С праздника я ушел незадолго до полуночи. Это я отдыхал три с половиной часа. Да за это время ее могли увезти куда угодно, хоть на Луну. Думать о том, что Машеньку давно могли убить, совсем не хотелось. Успокаивал себя тем, что, если ее хотели убить сразу, то ни к чему было тратить силы на нас с Мишкой: застрелить человека на пустой стоянке, не выходя из тени, проще простого. Значит, она нужна им для чего-то еще, причем, живая.
Стараясь отогнать от себя нехорошие мысли, повернулся к Мише, а рядом был именно он, и начал его трясти и хлопать по щекам, чтобы привести в чувство. Минут через десять таких манипуляций, когда я почти отчаялся до него достучаться, он все же соизволил открыть глаза и посмотрел на меня так, будто в первый раз видел. Ничего, я его тоже не сразу узнал.
– Очнись уже! Хватит дрыхнуть!
– Чего?
– Того! Машу похитили! Слышишь меня? Нашу Машеньку увели у нас из-под носа. Давай же, приходи в себя. – Я еще разок хорошенько встряхнул его для верности. Пара секунд заминки и по расширившимся глазам я увидел, как воспоминания вернулись к нему.
– Где Маша?
– Нету Маши. Нас усыпили, а её похитили.
– Черт возьми! – он попытался встать, но ничего не получилось. Сморщился, как от кислого лимона. – Мы должны ее найти и как можно быстрее.
– И я даже знаю, как это сделать. Давай уже, приходи в себя и звони местным. Нам нужны записи со всех камер города.
Пока Миша набирал номер на телефоне, сквозь зубы матеря непослушные пальцы, я уже выруливал с парковки. Трубку на том конце взяли не сразу, но когда узнали, кто звонит, отреагировали моментально. Мише назвали адрес информационного центра, куда стекались все данные с камер видеонаблюдения, даже с частных домов (полагаю, многие домовладельцы и не подозревали об этом). Располагался от совсем рядом, поэтому через пять минут мы были на месте. Нас уже ждали и без лишних проволочек провели в отдельный кабинет, где за несколькими мониторами сидел оператор.
Для начала я попросил проверить записи за несколько часов до нападения: надо было выяснить, на какой машине были похитители. Оказалось, что черный внедорожник ехал за нами от самого дома. Записи со стоянки, ожидаемо, ничего не показали, так как камеры были обычные без функции ночного видения. Нам повезло – на соседнем доме нашлась одна камера, направленная в нужную нам сторону, и на ней было видно, как в начале первого ночи, то есть почти сразу после нападения на Мишу, этот автомобиль выехал со стоянки. Разглядеть пассажиров не получилось – машина была наглухо затонирована.
Понадобилось некоторое время, чтобы отследить, куда он направился. В одном из коттеджных поселков в пригороде внедорожник остановился возле большого коттеджа. Двор хорошо освещался, но камера висела далековато, так что лиц рассмотреть было нельзя. Тем не менее, мы увидели, как из машины вышел парень, открыл заднюю дверь и, закинув на плечо девушку в длинном вечернем платье, направился к дому. Еще одна девушка вошла туда вместе с ними. Миша объяснил, что это бывшая подруга Маши Лена (он видел ее перед тем как потерять сознание) и рассказал о том, как эта «подруга» напала на Машу в клинике. Быстрая перемотка и примерно через час к тому же коттеджу подъехал еще один автомобиль, из которого вышли четверо мужчин. В руках у одного из них был небольшой сверток. Они тоже вошли внутрь. Еще минут через десять парень, держа за руку Лену, выскочил из дома. Они запрыгнули в свой внедорожник и уехали (сверток перекочевал к Ивану). А Маша осталась в доме. Одна с четырьмя неизвестными мужчинами. От страха за любимую сердце перевернулось в груди и застучало в бешенном ритме. Вновь быстрая перемотка и мы с Мишей, не сговариваясь, срываемся с места. Они еще там! Мы должны успеть!
– Если что-то изменится, сообщайте, – крикнул я, выбегая из кабинета.
– Отправляем за вами подмогу, – услышал вслед.
Мы мчались по ночному городу с немыслимой скоростью. Я выжимал из своего совсем не слабого двигателя все, что мог, вдавливая педаль газа в пол. Машина входила в повороты, визжа шинами. Редкие в это время прохожие и автомобили в испуге шарахались в стороны. В голове вместе с бешенным пульсом стучало: «Скорее! Скорее! Мы должны успеть! Держись, Машенька, мы уже едем!» Я мысленно молился Богу (чего не делал никогда раньше), чтобы мы не опоздали. Кровь бурлила от адреналина, а сердце бешено колотилось в груди. Мысли о том, что четверо крепких мужчин могут сделать с одной маленькой слабой девушкой, я старался отогнать подальше, но мозг предательски подсовывал видения одно страшнее другого. Она ведь даже убежать от них не может. Рядом, вторя моим мыслям, подгонял Миша:
– Что ты плетешься?! Давай быстрее! Ну же, жми!
– Я и так выжимаю все, что могу. – Возможно, я и ответил резче, чем надо, но в тот момент мне было все равно. Да и мой товарищ по несчастью вряд ли обратил внимание на мои слова.
Дорогу,
Громкий мужской голос, раздавшийся за одной из дверей, заставил нас вжаться в стену и перестать дышать.
– Все, заканчивайте с ней. Пора валить отсюда.
Сердце подпрыгнуло в груди, ухнуло в пятки, а потом забилось в горле тугим комком. Я узнал этот голос. Не смог бы его забыть, даже прожив сто лет. Если Машенька попала к нему в руки… Неужели мы опоздали? Я взглянул на Мишу и шепнул одними губами:
– На счет три.
Он кивнул и занял позицию с другой стороны двери. Я показал три пальца, потом два, один и, развернувшись, пнул дверь ногой. Четыре выстрела раздались один за другим – два моих и два Мишиных. Несколько секунд и четверо мужчин оказались лежащими на полу, а под ними расплывались лужи крови. Убедившись, что в комнате больше никого нет, мы вошли и проверили у всех преступников пульс. Трое уже больше никогда никому не навредят – они были мертвы окончательно и бесповоротно. Четвертый был жив, но без сознания. Оружие обнаружилось только у последнего. Быстро разоружив раненого, я надел на него наручники, после чего подошел к дивану, возле которого уже стоял Миша. Маша лежала на спине очень бледная, тушь растеклась дорожками от слез, на лице и на всем теле наливались синяки, а на шее запеклась кровь, разбирая губа распухла и кровь из нее тонкой струйкой стекала по подбородку. Она была полностью раздета, если не считать прозрачных чулок на ногах. Ноги подкашивались, а в горле застрял тугой комок. Как можно было так поступить с женщиной? У меня было столько девушек, что и не перечесть, но никогда я не был с ними жестоким. Даже голоса ни разу не повысил, а чтобы руку поднять, мне и в голову не приходило. В тот момент я пожалел, что трое насильников умерли так легко. Я хотел, чтобы они были живы, хотел разорвать их на мелкие куски за то, что они посмели дотронуться до нашей девушки и сотворить с ней такое…
На секунду мне показалось, что Машенька не дышит. Дрожащими руками проверил пульс и с облегчением выдохнул: она была жива. Жива, а все остальное еще можно исправить. На глаза навернулись слезы и я даже не подумал их сдерживать. А говорят, что мужчины не плачут. Плачут, если для этого есть весомый повод.
– Господи! Машенька, родная, прости. Сможешь ли ты когда-нибудь нас простить? Что же они с тобой сделали? Прости… – Миша как заведенный просил прощения, как будто она могла услышать и ответить. Голос его то и дело срывался, от переизбытка эмоций и адреналина. Он взял девушку на руки и сел на диван, крепко прижав ее к себе и баюкая, как ребенка. Я рухнул возле них на колени и взял в руки Машину ладошку, оказавшуюся ледяной. Бегло осмотрев любимую, к счастью, не нашел серьезных повреждений.
– Надо ее одеть. – Только сейчас сообразил, что в доме жуткий холод. Пытаясь согреть Машины руки своим дыханием, осмотрелся, но не нашел ничего, во что можно было бы ее завернуть – ни одеяла, ни пледа. Взгляд остановился на платье, лежащем на полу. Еще несколько часов назад красивая вещь была теперь безжалостно затоптана. Еще раз огляделся и заметил портьеры на окнах. Я подскочил и резкими движениями сорвал одну из них. Ткань была достаточно плотной, чтобы завернувшись в нее, можно было согреться. Вернулся к дивану вместе со своим трофеем и с Мишиной помощью аккуратно завернул любимую. Она так и не пришла в себя, даже не издала ни единого звука. Это и к лучшему – ни к чему ей лишние переживания в виде трех трупов. И без того по нашей вине на ее долю выпало такое испытание. Даже не представлял, как смогу после такого смотреть ей в глаза.