Если небо упадет

Дьюал Эшли

– Еще раз? – едва слышно спрашивает Ленка.

– Еще раз, - отвечаю я.

Выходим из автобуса, смеясь над потным водителем. Он такой грузный, нечастный, что впору было бы заплакать, но Романова вдруг сравнивает его с гигантским, мычащим ослом, и я не могу сдержаться.

Предлагаю зайти на работу к Диме. Подруга тут же соглашается.

– Давай купим ему что-нибудь перекусить. Наверно, он там голодает.

Киваю, удивившись, что сама раньше до этого не додумалась. В магазине берем несколько мясных слоек и апельсиновый сок. Уже на кассе

меня передергивает: вдруг он не любит слойки с мясом? Бегу обратно, беру еще одну слойку, только с грибами и со спокойной душой возвращаюсь назад. Затем неожиданно вспоминаю, что в кафе работают так же Женя с Сережей, и было бы некрасиво накормить лишь Диму, поэтому вновь несусь к отделу с выпечкой, вновь набираю слоек и вновь возвращаюсь.

– Мать Тереза, - шутит Ленка.

Возле кафе пустые столики. Внутри – так же пусто. Может, еще рано? Подходим к барной стойке, садимся на высокие, деревянные стулья и просим девушку-официантку позвать трех изголодавшихся парней.

– А вы им кто? – недоверчиво интересуется она.

– Мать и дочь, - внезапно отрезает Ленка. – Не видно, что ли?

Официантка фыркает. Удаляется в комнату для персонала и сильно хлопает дверью.

– Ты ей не понравилась, - смеюсь я.

– Она мне тоже.

Через несколько минут к нам подходит Дима. Он как всегда криво улыбается. Вытирает руки о фартук и спрашивает:

– Я провинился?

– Если мы – это наказание, тебе сильно повезло, - в очередной раз шутит подруга, и я думаю о том, как легко и просто она говорит все, что считает нужным и ненужным. Хорошо ли быть такой раскрепощенной? Я вечно корю себя за ужасно развитую социофобию, но, с другой стороны, может, быть скромной – не так уж и плохо? Ох, кого я обманываю. Такие люди, как Лена, всегда в центре внимания, всегда уверены в себе, решительны. Смысл быть приличной, когда до приличия нет никому никакого дела?

– Мы принесли вам слойки, - довольно заявляет Романова.

– Нам?

– Еще Жене и Сереже, - поясняю я. – Было бы нехорошо, если бы получал удовольствие лишь ты один.

– Что правда, то правда. Мы жутко проголодались. Сегодня почти нет людей, и поэтому нас заставили убирать помещение, пересчитывать кассу, мыть окна…

Смотрим друг на друга. Дима протягивает ко мне руку, касается локтя, и я смущенно улыбаюсь, опустив взгляд вниз. Ленка тут же громко выдыхает:

– Лааадноо. Пойду в туалет. Я бы сказала: не скучайте, но вы и так не будете.

Наблюдаем за тем, как она, покачивая бедрами, отдаляется в сторону дамской комнаты, и усмехаемся.

– Если твои глобальные катастрофы Женя с Сережей, то мой катаклизм – Лена Романова.

– Замечательно, когда рядом есть такие люди. – Придвигаясь ко мне опасно близко, шепчет Дима и касается ладонью моей щеки.
– Они заряжают энергией. Как батарейки. И мы готовы рационально и плодотворно проводить день.
– Парень касается лбом моего лба и криво улыбается. – Рад тебя видеть.

Обнимаю его за плечи.

– Как дела? – смущенно приподнимаюсь

на носочки. – Сильно устал?

– Да, нет.

– Да или нет?

Парень усмехается.

– Если честно, мне хочется упасть без сил и проспать несколько суток. Подряд. Начальница тире стерва тире сумасшедшая, несчастная женщина решила отыграться на персонале по случаю расторжения своего кошмарного брака с лысым, еще более несчастным мужчиной. Впервые за столь долгое время она пришла в кафе, проверила содержимое каждого шкафчика, каждой полки, уличила нас в пропаже нескольких ложек и двух кастрюль – что, кстати, чудесное открытие – и ушла, с угрозами вычесть по полсуммы из каждой зарплаты. Как тебе денек?

– Кошмар.

– Нам не удалось присесть ни на минутку. Питаемся солнечными лучами и чистым, горячим воздухом.

– Хорошо, что у Романовой хорошо развита интуиция. Это она предложила накормить вас. Я же до сих пор прибываю в анабиозе.

– Мне казалось, я вывел тебя из этого состояния.

– Тебе казалось, - шучу я, и непроизвольно придвигаюсь к Диме еще ближе. Без малейших колебаний и раздумий, парень целует меня, касается пальцами шеи, волос, и прижимает к себе крепко-крепко, будто это обычное, банальное действие, которое он выполняет уже не первый год. Расслабляюсь. Полностью обвисаю в руках парня, покусывая его нижнюю губу, поглаживая его спину, лопатки.

Рядом кто-то откашливается, и мы тут же отстраняемся друг от друга. Я вдруг вспоминаю о третьем уровне социофобии.

– У тебя еще две минуты, - причитает девушка за барной стойкой. – Потом нужно доубираться в кладовке, уяснил?

– Естественно, шеф, - отдав честь, восклицает Дима и, криво улыбаясь, поворачивается ко мне лицом. Вздыхает. – Вот так вот бывает.

– Может, тебе нужно помочь?

– О, нет. Я не допущу, чтобы твои глаза видели то, что мне придется сделать.

– И что же тебе предстоит сделать?

– Сражаться за жизнь со всякой тварью. – Парень поправляет мои короткие волосы.
– В кладовке – ад, поверь мне.

– Верю.

– Чуть не забыл, - Дима ловко достает синий пакет с притаившейся над его головой полки и, криво улыбаясь, протягивает содержимое мне. – Новый провод для телевизора. Сама справишься?

– Конечно. Надеюсь, подключить его так же просто, как и обрезать? Кстати, - довольно облизываю губы и устало облокачиваюсь спиной о стойку, - сегодня в автобусе Ленка открыла для меня отличную песню. Ты должен ее послушать.

– Что за песня?

– Не помню, как называется. Но она замечательная. Знаешь, думаю, ее можно включить в список Арины, потому что она действительно…

– В список Арины? Да, ладно тебе.

– Ну, а почему бы и нет? Она хорошая. В ней столько чувств, столько…

– Нет таких песен, которые можно было бы еще записать в список Арины, ясно? – немного резко отвечает Дима и выпрямляется. – Если мы добавим туда что-то новое, это уже будет не ее список, правда?

Недоуменно вскидываю брови.