Если небо упадет
Шрифт:
12. 1987 - Suzanne Vega – Gypsy
13. 1991 - Nirvana – Smells Like Teen Spirit
14. 1993 - Rachel Portman – Never Let Me Go
15. 1995 - Marianne Faithfull – Who Will Take My Dreams Away
16. 1995 - Michael Jackson – Earth Song
17. 2001 - Radiohead – Knives Out
18. 2003 - Muse – Butterflies And Hurricanes
19. 2005 - Kasabian – Club Foot
20. 2008 - Arctic Monkeys – Baby I’m Yours
21. 2013 - Imagine Dragons – It’s Time
22. 2013 - Placebo – A Million Little Pieces
23. 2014 - Lana Del Ray – Shades Of Cool
– Эволюция музыки, - загадочно протягивает
– Она явно любила музыку, - восхищенно говорю я, бегая глазами по листочку. – Вкус просто отменный. Элвис, Битлз, Нирвана…
– Квин, Майкл, Мьюз, Радиохэд…
– Я бы хотела с ней познакомиться! – выпаливаю и понимаю, что сказала лишнее. Виновато смотрю на Диму, но тот лишь криво улыбается. – Прости.
– За что? За то, что тебе нравится вкус моей сестры? Таким парням как я, то есть наивным, неуравновешенным, опасным романтикам, вполне приятно слышать хорошие вещи о дорогих им людях.
Хмыкаю и замечаю, как сквозь музыку прорываются звуки ветра, дождя. Поворачиваю голову в сторону приоткрытого окна, вижу ливень и тут же, мгновенно, молниеносно, краснею, вспомнив о событии, произошедшем пятнадцать минут назад возле моего подъезда. Становится жарко, жутко неловко. Хочу отойти за водой, хоть как-то привести себя в чувство, но неожиданно оказываюсь в плену мужских рук. Сменяется трек, комнату заполняет медленная, чувственная музыка, украшенная адажио и саксофоном, и Дима шепчет мне на ухо:
– Я буду везде тебя видеть. В старых и знакомых местах, которые трогают мое сердце. Весь день. Напролет. – Он медленно покачивается, увлекая меня за собой в странный мир без времени, без лишних звуков и проблем. В мир, где есть он. Есть я. Есть эта музыка и эти проникновенные слова, цепляющие во мне что-то такое, что колит и загорается внутри. – Буду видеть тебя в маленьком кафе, в этом парке через дорогу, на детских каруселях, в каштанах. В прекрасных летних днях, в каждой вещи. Легко и трудно. Я всегда буду думать о тебе именно так.
Закрываю глаза и кладу голову ему на плечо. Дальше Дима молчит. Обнимает меня, медленно дышит в такт музыке и поглаживает пальцами мою спину между лопатками, словно успокаивает или защищает. В этот момент я совсем его не стесняюсь, и своих чувств не стесняюсь тоже. Просто держу парня в объятиях: некрепко, неслабо. Так как надо. И танцую. Неторопливо, протяжно, тихо. За окном взрываются молнии, рушатся чьи-то надежды или мечты, но нам все равно. Мы здесь, остальные – там. И пусть мир сгорит в собственных проблемах, изъянах, пусть он провалится, исчезнет, перевернется, сгинет, улетучится, иссякнет. Нам плевать.
Песня заканчивается. Я нехотя отодвигаюсь назад, слышу, как начинает играть новый медленный трек, кажется Элвис, но неожиданно Дима вновь притягивает меня к себе.
– Прости, еще рано расставаться.
Смеюсь, кладу ладони ему на плечи и тяну:
– Ты странный.
– Это ты странная. Тебе что, танцевать надоело?
– Нет, совсем нет.
– Вот и хватит воплощать штампы в жизнь. Кто сказал, что танцевать подряд несколько медленных танцев – это неправильно? Как по мне, так просто кощунство остановится на одном медляке, когда жизнь так коротка.
–
– Обычно так говорят, когда наоборот не хотят, чтобы предки заметили их, ну за добиванием бутылки пива или за курением сигарет. – Дима поглаживает мою щеку, пробегает кончиками пальцев по закрытым глазам и тихо спрашивает. – Ты чего?
– Просто нахлынуло. Прости.
– Хватит извиняться.
– Я бы хотела, чтобы они познакомились с тобой, - раскрыв глаза, признаюсь я и как-то криво улыбаюсь. Наверно, потому что еле сдерживаюсь от того, чтобы не разреветься, как истеричка или как ненормальная дура, которая плачет в «такой подходящий» момент. – Они бы тут же начали тебя тестировать. Папа бы выкрал минутку поговорить с тобой наедине, рассказал бы тебе все свои правила, припугнул, объяснил, что к чему. А мама…, - набираю в легкие больше воздуха и дрожащим голосом продолжаю, - мама бы приняла тебя очень тепло. Улыбалась бы постоянно. Становилась бы на твою сторону вечно! И, наверняка, это бы меня жутко бесило. А еще родители бы непрерывно настаивали на совместных вылазках или посиделках дома. Мой папа обожал смотреть кино, я говорила тебе об этом? Он каждые выходные находил фильмы и покупал что-нибудь вкусненькое. Раньше мы с мамой просили его привозить всякие булочки, выпечку, ну ты понял. А затем – это стало традицией. Так вот, ты бы тоже вместе с нами смотрел кино, уверена. И это был бы очередной, суровый тест, чтобы понять какие у тебя вкусы и сможешь ли ты разделять наши интересы. На самом деле, мама на такие вещи не особо обращает внимание. Ее бы больше волновало, есть ли у тебя татуировки и как ты закончил школу. А вот папа… Папа бы точно постарался проникнуть внутрь твоей головы, раскопать там все, чтобы убедиться в том, что…, что…, что я в надежных руках.
Мы уже не танцуем, дождь я уже совсем не слышу. Да, и музыку тоже. Поднимаю глаза на парня и очень тихо, практически беззвучно, не жалуясь и ничего не требуя, спрашиваю:
– Почему?
Мне кажется, я могла, что угодно спросить в ту минуту, лишь бы не это. Лицо Димы резко вытягивается, становится таким беззащитным, уязвленным. Опустив руки, он закрывает глаза, отворачивается, и каждый из нас, со своей болью, орет про себя во все горло: почему. Почему?
Думаю, достойного ответа на этот вопрос вовсе не существует. Лишь: потому что, вот просто так, а как иначе. Глупые оправдания и не единого нормального объяснения. Но черт подери, почему близкие умирают, зачем, кому это нужно? Почему кто-то болеет, кто-то нет. Почему кто-то счастлив, кто-то нет. Почему кто-то теряет все, абсолютно все, а кто-то нет.
– Мне кажется, самое время перекусить, - вновь поворачиваясь ко мне лицом, говорит Дима и выдает первую за все наше время знакомства лживую улыбку. – Как считаешь?
– Да, - смахивая слезы с ресниц, киваю я, - отличная идея.
Ложь, ложь, ложь. Куда это годится? Но лучше претвориться, будто все в порядке, чем расклеиться. Особенно теперь, когда и мне, и Диме есть ради чего жить.
В колонках играет Битлз. Я иду на кухню, пытаясь унять в груди грустное чувство досады, словно даже самый светлый момент сумела поглотить печаль. Неужели это будет преследовать нас всю жизнь и не даст никогда ощутить счастье в полной его мере. Не на половину. Не чуть-чуть. А как надо.