Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
– ???
– Я хочу с вами серьезно поговорить, молодой человек! Мне ваше поведение видится неподобающим! Как такое вообще возможно! – Подполковник начал вышагивать передо мной из стороны в сторону.
У меня чуть сердце не остановилось…
Неужели он о чем-то догадался? Что я – на самом деле совсем не я…
– Поэтому хочу поговорить с вами не как командир, а как человек, годящийся вам в отцы… Да я и есть отец двоих взрослых сыновей! То, что вы не посылаете о себе никаких известий родителям, – совершенно возмутительно! Невозможно понять, почему
– Но…
– Помолчите! – Левицкий остановился и присел рядом со мной на скамью. – Мы с вашим батюшкой вместе учились в кадетском корпусе, а посему я посильно сообщал ему о ваших успехах. И что я узнаю? Прошло уже больше месяца с момента вашего ранения, а вы даже не потрудились сообщить об этом! Как это понять, Александр?
– Господин подполковник… Александр Михайлович, – с некоторым облегчением отозвался я. – Прошу простить меня, но это происходит от моей глубокой растерянности…
– Потрудитесь объяснить!
– Дело в том, что я совершенно не представляю, что именно написать… Положение дел таково, что моя бабушка вдовствующая баронесса фон Аш находится при смерти, и забота о ней отнимает у матушки множество душевных сил. Я боялся сообщить о своем ранении, дабы не беспокоить ее сердце. Известить семью было выше моих сил… И сие обстоятельство непрестанно меня гложет! Я не прошу меня извинить – я прошу меня понять!
– Что ж… – Левицкий глубоко вздохнул. – Такое оправдание кажется мне вероятным в силу вашего юношеского максимализма… Возможно, мне и следовало раскрыть всю глубину ваших заблуждений, но – не буду! Неуместно это…
– Благодарю вас, господин подполковник.
– Не за что! Имейте в виду: о вашем ранении извещен только отец. Мать до сих пор находится в неведении! Именно благодаря заботе вашего отца об ее здоровье! А вот о здоровье отца вам бы следовало позаботиться самому и своевременно сообщить ему о том, что угроза жизни его среднего сына миновала!
Я склонил голову, понимая и принимая его правоту.
– Что ж! Не будем о печальном! – Подполковник поднялся. – Идемте, господин прапорщик. Настала пора для приятных сюрпризов!
Левицкий показал себя великим темнилой, ибо для полноценности сюрприза мне пришлось самостоятельно добираться до палаты Литуса, сделав вид, что я зашел его навестить безо всякой корысти.
«Официальное» явление подполковника пред наши очи произошло в преувеличенно бодром стиле.
Александр Михайлович порадовался «выздоравливающим молодцам, не посрамившим славного Московского гренадерского полка», осыпал нас комплиментами и поощрительными шутками.
А потом оказалось, что сюрприз преподнесен не только Генриху, но и мне: в палату из коридора вошел вестовой из штаба полка с большим парусиновым свертком и кожаным футляром от гитары.
– Итак, господа. – Левицкий окинул нас торжествующим взглядом. – Я рад вручить вам от лица командования давно заслуженные вами награды. Вам, подпоручик Литус, орден Святого Станислава третьей степени. Вам,
Глядя на него, я про себя восхитился педагогическому таланту нашего начштаба.
Макаренко, блин!!!
Сначала поругал и поучил, а потом похвалил и наградил…
Подарки, кстати, были выше всяких похвал: Генриху вручили роскошные золотые часы «Павел Буре» с дарственной надписью и значком Московского 8-го гренадерского полка на крышке. А мне достались Анненская шашка с красным темляком и орденским значком и великолепная гитара работы знаменитого русского мастера Роберта Ивановича Архузена – с дарственной же табличкой и полковой эмблемой.
До самого вечера, перебирая струны роскошного инструмента, я пребывал в отстраненно-возвышенном состоянии…
У меня две новости: одна хорошая, а другая – настораживающая…
Во-первых, моя коллекция пополнилась еще одним экземпляром огнестрельного оружия – австрийским пистолетом «штайр-ханн» модели 1912 года. Причем вся соль была именно в уникальности новоприобретенного ствола: он был сделан под патрон 9х19 «Люгер», а не под стандартный 9х23 «Штайр».
Помнится, я статейку читал, что Бавария собиралась заказать такие пистолеты в 1916 году, но что-то у них там не срослось…
В этом мире, видимо, стороны достигли консенсуса – об этом свидетельствовала надпись «Bayerische Zeughaus» [112] на боковине, сразу за заводской эмблемой.
Пистолет я приобрел у пехотного поручика – соседа Генриха по палате. Молодой человек, будучи весьма азартен, проиграл в карты несколько больше денег, чем имел, – а посему и продал мне свой «трофей» за пятнадцать рублей.
Что касается «настораживающей» новости, то она была такова: эвакуационная комиссия приняла решение о переводе нас с Генрихом для дальнейшего излечения в Москву.
112
Баварский арсенал (нем.).
Санитарный поезд ожидался через три дня.
Предстояло то, чего я больше всего боялся: встреча с семьей. С теми, кто знает меня с детства – от самого рождения до отправления на фронт.
Конечно, рано или поздно это должно было произойти, но случилось очень и очень некстати…
Что делать?
Дабы успокоить нервы, я сел за разборку штайровского пистолета…
Глава седьмая
1