Если ты простишь

Шнайдер Анна

— Прости, Ариш. Я просто в отчаянии. Папа теперь хочет развода, но я…

— Это понятно, — перебила меня дочка, лихорадочно сверкая глазами. Обнимать меня она, к моей радости, не перестала. Но смотрела по-прежнему с обидой. — Ничего другого папа и не может хотеть. Ты надеешься как-то уговорить его простить тебя? Не знаю… Мне кажется, не получится.

— Мне тоже так кажется, — призналась я с тяжёлым вздохом. — Но, Ариш… Я обязана попытаться.

— А зачем? — спросила дочь абсолютно серьёзно. И припечатала: — Ты же не любишь папу. — Мне в

этот момент стало так плохо, что показалось — я от боли сейчас просто разорвусь. А Аришка продолжала, не замечая, что я даже не дышу: — Мне кажется, вам лучше развестись. Мы с ним будем жить вместе, ты станешь меня навещать, когда захочешь. Ничего страшного. Со мной в классе есть ребята, у которых родители в разводе. Правда, они с мамами живут, но я с тобой не хочу, я хочу с папой.

Господи… помоги мне… выдержать это всё…

И ведь знаю, что заслужила. Но всё равно невыносимо.

— Ариш… ты не хочешь, чтобы мы помирились? — с трудом выдохнула я и едва не застонала от облегчения, услышав в ответ почти возмущённое:

— Мам, ты чего, с ума сошла? Конечно хочу. Но я как папа — реалист! И мне кажется, это нереально. Поэтому я сразу и говорю, что ваш развод — не трагедия. Думаю, у нас с папой всё будет хорошо, и у тебя тоже.

«И я уверена, что у вас с папой всё будет хорошо, — подумала я, но вслух не высказала. — А вот у меня — очень вряд ли».

Тут раздался звонок в дверь, и Арина моментально отодвинулась, перестав меня обнимать.

— Отлично, пиццу привезли! — бодро воскликнула дочь и побежала к двери.

А я осталась сидеть, пытаясь понять, когда умудрилась настолько отдалиться от Арины, что она даже не желала жить со мной. И не видела трагедии в нашем с Вадимом разводе.

А может, на самом деле и видела — просто пыталась меня так своеобразно утешить? Думаю, что Вадим бы точно это определил.

А я вот — не могла.

22

Лида

После того как доставили пиццу, мы с Ариной больше не разговаривали о нашем разводе с Вадимом. Это было решение дочери — не моё. Я, может, и хотела бы ещё поговорить, попросить совета — хотя, наверное, глупо просить совета в такой ситуации у ребёнка, но Арина во многом была взрослее меня — и поплакаться, но дочка не захотела. Она отсекла первую же мою попытку возобновить разговор, сказав, что больше не желает обсуждать это, и заговорила о своих школьных делах.

Я понимала, почему Аришка так сделала, и не обижалась на неё. Всё же ей было неприятно и больно то, что она от меня услышала. Кроме того, скорее всего, дочка думала, что больше не услышит от меня ничего важного — и в принципе это было правдой. Всё самое главное я сказала, добавить толком было нечего — только если прощения попросить. Я уже пыталась накануне извиниться перед Вадимом, но он ничего слушать не захотел. А Аришка?..

Я долго набиралась смелости. Мы доели пиццу, потом переместились в гостиную и посмотрели новый полнометражный мультфильм.

Затем Аришка захотела попить чаю, сказав, что ужинать не будет — пицца ещё не переварилась, — а я всё никак не могла решиться.

И только когда дочка поднялась из-за стола, намереваясь пойти в свою комнату, чтобы начать готовиться ко сну, я будто очнулась и, вскочив следом, быстро проговорила:

— Ариш, прости меня, пожалуйста! Я так жалею…

Я запнулась, когда она посмотрела на меня в ответ крайне недовольным взглядом, вздохнула и произнесла почти по слогам:

— Мам, я тебя не понимаю. Папа говорит: для того, чтобы простить, нужно понять, а я не врубаюсь. Тебе настолько плохо с нами было, что ты решила убежать? Да? Так?

Я закусила губу, пытаясь не разрыдаться.

— Нет, Ариш, не так. Это было… какое-то временное помутнение. Я когда-то очень любила того парня, видимо, не перегорело. И я плохо подумала, к чему может привести мой поступок. Пожалуйста, прости! Я больше так не буду.

Арина закатила глаза.

— Мам, ну ты как в детском саду! Ты только папе такого не говори.

— Что именно? — От душевной боли я плохо соображала.

— «Я больше так не буду», — процитировала меня Аришка с явным осуждением. — Это для дошкольников оправдание. Но ты же взрослый человек, мам!

— Что тогда я должна сказать папе… — пробормотала я, прикрывая глаза. Жутко тошнило. — Как думаешь, Ариш? Подскажи мне…

— Не знаю, — буркнула дочь. — Не уверена, что слова помогут. По крайней мере, мне легче не стало от твоего «прости». Ты же не на ногу мне случайно наступила! Как ты вообще могла захотеть меня бросить?!

В голосе Арины было столько праведного детского возмущения, что я уже открыла рот, желая оправдаться, — но захлопнула его, когда дочь припечатала:

— Папа никогда бы так не сделал!

Да. Это точно. Вадим ни за что не уехал бы от Арины. Можно было бы утешать себя тем, что он никогда и никого не любил так, как я любила Ромку, — но я слишком хорошо знала, что это неправда.

Аришку он любил больше всех на свете.

— Ты права, папа не сделал бы так. А я… Ариш, можешь просто поверить мне? Один-единственный раз. Я клянусь, что очень люблю тебя и никогда больше не предам. Просто поверь… один раз. Только один раз! Пожалуйста…

Я открыла глаза и посмотрела на серьёзную дочку.

Возможно, будь Арина чуть старше, я бы столкнулась с более решительным и однозначным сопротивлением, граничащим с ненавистью. Но Аришке было всего лишь десять лет… поэтому она молча сделала шаг вперёд и обняла меня.

— Ладно, мам. Один раз я тебе поверю. — И прошептала почти неслышно: — Не хочу, чтобы ты плакала…

Увы, но я знала, что теперь буду плакать очень долго.

23

Лида

Аришка давно легла спать, а я всё сидела на кухне и думала. Не пила ни чай, ни кофе, не ела — просто сидела и… да, ждала Вадима.