Если ты простишь
Шрифт:
— Вадим… — Я всё ещё не хотела признавать, что у меня ничего не получилось.
Как же так? Ведь Вадим всегда хотел меня. Теперь я настолько ему отвратительна?..
— Не нужно, — повторил он с такой усталостью, что у меня в буквальном смысле опустились руки. Я перестала обнимать его, но далеко не отошла, продолжая стоять рядом. Всё на что-то надеялась. — Лида, Аришка — ребёнок. И ты её мама. А я — взрослый мужик, которого ты кинула, написав дурацкое сообщение в мессенджер, и улетела со своим саксофонистом. Ты мне неприятна. Мне мерзко даже
Я нервно передёрнула плечами. Очень хотелось сказать, что мне и самой мерзко, но… это сделало бы только хуже.
— Аришка молодец, я не спорю. Она сможет со временем отпустить эту ситуацию, особенно когда окончательно поймёт, что дело не в нас, а в тебе. Это тебе все эти одиннадцать лет всё время чего-то не хватало. Я чувствовал.
Мне нечего было сказать в своё оправдание — Вадим был прав.
Я действительно воспринимала наш с ним брак как тюрьму, в которую сама себя посадила. И все его попытки исправить моё отношение рассыпались прахом — потому что я убедила себя в том, что являюсь всего лишь вещью Вадима. И не видела ничего вокруг.
Бывают розовые очки — а у меня, кажется, были чёрные.
— Вадим… — прошептала я, непроизвольно начав плакать, но он покачал головой и вновь отошёл в сторону.
— Не нужно, Лида. Я не смогу тебя простить. Давай просто разведёмся. И… раз Аришка теперь в курсе… это можно сделать гораздо быстрее.
Сказав это, Вадим стремительно вышел с кухни.
А я осталась стоять, ощущая себя так, будто он пронзил моё тело острым мечом. И теперь мне ничего не оставалось, как просто упасть на колени и по-тихому умереть.
24
Вадим
Будильник разбудил меня на час позже обычного.
Новый диван оказался чудовищным. Я думал, привыкну, но нет. Скорее всего, если бы я не занимался спортом, каждое утро просыпался бы в таком состоянии, будто меня всю ночь били палками.
Вообще могу выразить искреннюю благодарность за тело, которым мне посчастливилось обладать. Несмотря на испытания в прошлом, сейчас жизнь словно выплачивала компенсацию за предоставленные неудобства.
Мне сорок пять, но мой организм до сих пор почти безупречен, как швейцарские часы.
У меня никогда не было головных болей, депрессии, не прихватывало спину, не болели колени, и даже, прости господи, член ни разу не давал осечки и действовал всегда строго по уставу. Более того: я до сих пор не совсем понимаю, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них похмелье. Как это ощущается? На словах понимаю, на практике — нет.
Мои друзья-ровесники таким похвастаться не могут. Как-то раз после Третьей Пятницы мы не разъехались, а остались на ночёвку у Виктора. Утром всех дружно затошнило. Сашка ещё тогда пошутил, что это интоксикация, но не от алкоголя, а от моего отвратительно бодрого вида.
Умываясь перед зеркалом, обратил внимание, что даже мешков под глазами
Выйдя из ванной, я быстро надел утеплённый спортивный костюм и вышел на пробежку в пустынный утренний город выходного дня.
Суббота обещала быть солнечной — небо было ясным, и намёки на рассветное зарево уже виднелись между домами вдалеке. Но температура воздуха тем не менее была ноябрьской, за ночь опустившись почти до нуля. Существенно облысевшие деревья вовсю готовились к зиме, а утренние лужи покрылись хрупким слоем льда.
Так уж получилось, что во время пробежки я много думал про Лиду, точнее, про наш вчерашний разговор. В основном просто прокручивал в голове, что говорила она, что отвечал я. И в очередной раз понял: внутри ничего не изменилось. Моя решимость не пошатнулась. Разве что… Возможно, мне даже стало немного легче, потому что своим объяснением с Аришей Лида ускорила процесс нашего окончательного расставания. Теперь всё закончится быстрее, чем я думал. Ну и хорошо.
И да — конечно же, я был бесконечно счастлив, что Арина сразу, не задумавшись, выбрала меня.
Остальное не настолько важно.
В парке не встретил ни одного человека. Пробежав три круга, довольный и потный направился к дому. Время до сих пор было раннее, поэтому я надеялся, что успею посидеть в тишине, почитать книгу или пройтись по планам на день, пока все спят.
Последние сто метров, оставшиеся до подъезда, пробежал с ускорением и, тяжело дыша, зашёл внутрь. Лифт ждать не пришлось. Радуясь, что поеду один, потому что в таком неприглядном виде не хотелось бы никому показываться, я зашёл в кабинку, но тут в закрывающиеся двери заскочила девушка лет двадцати. Я поздоровался, она кивнула в ответ и беззвучно пошевелила губами. Судя по усталому виду и кругам под глазами, работала где-то в ночную смену.
Получилась какая-то неожиданная, я бы даже сказал, непрошеная интимность.
Я, вспотевший и тяжело дышащий, словно сексом только что занимался, еду в маленьком лифте с молоденькой девушкой, оба не смотрим друг другу в глаза, будто любовники, пожалевшие о содеянном.
Но всё это было лишь в моей голове. Спутница, скорее всего, думала только об одном — быстрее бы лечь спать.
Попрощавшись, я вышел на своём этаже и уже собирался идти дальше к квартире, как вдруг услышал в ответ странное и неожиданное:
— Чао-какао!
Я обернулся. Двери лифта уже почти закрылись, но я успел увидеть, как девушка мне ещё и подмигнула.
А может, показалось?
Наверное, у меня просто давно не было секса. Хотя, если честно, я этого даже не заметил. На стрессе от Лидиного предательства у меня случился ментальный целибат. Даже мыслей о сексе не возникало. Но после того, как Лида вернулась и мы всё обсудили, демоны похоти вновь заняли прежние места.
То ли ещё будет…
Зайдя в квартиру, я разулся и снял потную футболку, покосившись на отражение в огромном зеркале, что висело у нас в коридоре.